отхлебнула ещё вина, после чего тоненькая бледно-вишневая струйка потекла по её подбородку; а затем, не сводя с собеседника глаз, женщина кротко ответила: «да».
– Он ведь мой?
Женщина пожала плечами. И этой её неуверенности Жоре хватило, чтобы понять всё, что в этот момент понять следовало. И он не смел сомневаться. Даже вполовину того, насколько сомневалась в своём ответе Нателла. Он понял, что момента лучшего чем этот больше не будет. Уже не будет. И еще не было. Только здесь и сейчас.
– Я бы с тобой уехал. С тобой только. Я вообще всегда в тебя влюблённый был. Но видел, что муж у тебя, ребёнок. Всё по-настоящему. Семья, мол. Совсем не так, как у меня было всю жизнь. Вот, думал, брату моему повезло. С красавицей такой. О которой мечтать только и можно.
Гостья подняла глаза. Несмело. По-девичьи. Призрачно улыбнулась. От неё повеяло вином. Наверняка и она почувствовала от Дворового тот же запах. И запах этот наверняка – так же, как и ему, – показался ей привлекательным и дурманящим. До головокружения. Она приподняла голову и кокетливо, но в то же время с каким-то сожалением стала смотреть на Дворового. Вот как в такую не влюбиться?
У Жоры перехватило дыхание. В этом почти спазматическом состоянии он схватил Нателлу за руку и стал целовать скрюченные пальцы её кисти. Поначалу он едва шевелили губами, словно его лицевые мышцы парализовало от переизбытка адреналина, но томная нежность гостьи постепенно усыпляла все его тревоги. Ткань Жориных трусов стала вдруг какой-то плотной, а сами трусы – тесными. Они нагло мешали тому, что должно было вот-вот произойти. Произойти и окончательно замкнуть наспех и нечётко нарисованный пятнадцать лет назад круг.
Нателла, казалось, не испытывала никакого смущения. Она скользила по Дворовому, угадывая каждый его контур. Как такую не полюбить? Сам же он всё ещё барахтался во всё стремительно заполняющем его голову болотце сомнений и стыда. И он уже не был больше утверждён в своём изначальном плане побега, и никак не мог понять, делал ли он всё это с Нателлой сейчас по собственной воле или под воздействием неких странных снадобий, пары которых испускало тело женщины. И совершая в своих рассуждениях короткие перебежки от одного пункта к другому, Жора всё никак не мог остановиться на чём-то одном. Остановиться, чтобы хотя бы просто подобрать позу для совокупления. В конце концов он положил Нателлу на стол так, что она почти билась головой о стену, задрал юбку, стянул трусы и стал агрессивно входить в тело женщины. Она застонала так громко, что, казалось, боли в этом её крике было намного больше, чем наслаждения. Впрочем, может, она и правда ничего кроме боли и не чувствовала в тот момент.
Она ведь жила с человеком, который не был отцом её ребёнка, всё это время только потому, что истинный отец никогда не стал бы достойным семьянином. Но кровь не обманешь. Кровь знает больше, чем мы то о ней полагаем. И известны ей не только сведения о количестве кислорода и дерьма в человеке
