рядом и видевшего, кажется, еще Жорино детство. Словно ухватив эту идею из воздуха, Дворовой выдвинул табурет и сел, уставившись в выключенный ящик.
– Вот мы вдвоём и остались. Одни в этом скудном, блядском мирке, – сказал он. – А тебе того, наверное, и надо было. Был бы ты человеком, то непременно бабой! – Жора принялся вдруг ощупывать телевизор со всех сторон, сам при этом не понимая, зачем нужно было это делать. – А вот интересно, ты меня хоть слышишь? Хотя, если ты баба, то тебе, наверное, и слышать-то не обязательно. Только бы говорить-говорить. По ушам проезжать бульдозером. Катком давить. Эх, никакущий из меня сочинитель. Ну, чего ты? – сказал Дворовой, обращаясь к своему блёклому отражению в стекле.
Рука его потянулась к пульту. Аккуратно, как бы пытаясь сам от себя скрыть собственное намерение, Жора надавил на кнопки «1» и «5».
Экран предсказуемо налился темнотой. Изнутри неё пробивался какой-то низкий гул. Он будто бы доносился из глубокой трубы, в которую непостижимым образом уходили внутренности ящика. А через мрачное эхо этих вибраций слышалось что-то вроде звука капающей воды. На экране время от времени образовывались смоляные воронки, в которые затягивались струи чёрной жижи. Но всё это уже Дворового почти не волновало. Он всматривался не во тьму, а в две горящие в углу зелёные цифры, пытаясь как-то их разгадать. Но похоже, число так и оставалось просто числом. Дворовой не мог привязать его ни к определённой дате, ни к какому-то достижению, требующему замера, ни к адресу, кроме того, где жил он сам, ни вообще к чему бы то ни было. Пустое число. Глупое. А во всех этих духовных учениях, объясняющих тайные смыслы цифр, Дворовой никогда силён не был. О том, может быть, золовка бы и рассказала, да он всё равно бы не принял во внимание. Зато он вспомнил, к чему снятся тараканы.
Отец, пока он был частью семьи, тоже, помнится, жаловался на сны такие. Говорил, каждую ночь они, паразиты эти стрекочущие к нему приходили. Бабка потом, мать его, сказала, мол, хороший это знак.
«Таракана убьешь – на повышение пойдешь», – повторяла она. А какое у него, у отца-то повышение могло быть. Слесарем полжизни проработал. Не в артисты же после такого идти. Пел он, правда, хорошо, хоть и по-пьяни, в основном. Да и этого его умения никто особо не ценил. Так и сгинул. Сначала из семьи, а потом со свету.
Вот и Жору здесь ничего не держало. Тысяч триста, что он скопил, во всём себе отказывая, должно было хватить на переезд да на несколько месяцев достойной, теперь уже безотказной жизни в съёмной квартире и, может быть даже на то, чтобы создать из себя хоть какую-то видимость человека. Ему захотелось вдруг накупить дорогих шмоток. Не тех, что обычно в бесконечный серый ряд вывешивают в дисконтах торговых центров, а из бутиков, что двумя-тремя этажами выше расположены.
Уезжать надо было, пока не поздно, решил он. В его-то возрасте каждый день за год. А там всё может быть иначе. Вырывайтесь из зоны комфорта, говорят они. Дворовой
