сейчас дети вернутся. Ничего у тебя, батюшка, не выйдет.
– Злая ты, Семеновна. Неласковая, – лицо его расплылось в плотоядной улыбке.
– Смотри, я и приласкаться могу. Не боишься?
Филька, подобрав рясу, расселся на скамейке возле Митяйкиного верстака, закинул ногу на ногу и локоть на верстаке разложил, ни дать ни взять – как у себя дома.
– А я, может, погадать к тебе пришел. Мне тут сон давеча приснился, будто захожу я в храм, а там собака перед Царскими вратами сидит и на меня щерится. Паршивая, знаешь, такая собака, шелудивая, шерсть клочьями, а с пасти слюна капает.
– Грех это, батюшка, к ворожейке ходить сны разгадывать. Ты у Богородицы спроси, ей виднее, что собака в Божьем храме делала и почему от тебя Престол охраняла. Может, не достоин ты к Царским вратам приближаться, потому что грешишь похуже шелудивого пса.
– Не согрешишь – не покаешься, – расхохотался Филька. – И не псу шелудивому моими грехами ведать.
– Все ясно с попом. Погляди, откуда взялся дом. Почему родители мужа жили на отшибе?
– Это ее дом, не мужа. Она одна жила в доме до свадьбы.
– Как так одна? А родители, братья, сестры?
– Родители были. Они умерли. Ей было лет тринадцать. Не было ни братьев, ни сестер. Она единственная дочь.
– Так… Почему они построили дом на отшибе?
– Они его не строили. Они пришли и заняли его, он пустовал.
– Откуда они пришли?
– Я не знаю.
– От чего они умерли?
– Я… не вижу… Они просто умерли. Оба. Заснули и не проснулись.
– Да ну? Так не бывает.
– Они угорели.
– Это уже лучше. А девочка? Почему не угорела девочка?
– Она… Она рада, что они умерли. Она хотела остаться одна…
– Погляди, что это за люди.
По спине бегут мурашки, холодком веет с пола, густой свет сочится сквозь шторы и душит, душит…
– Это… темные люди.
– Что значит «темные»?
– Я их не вижу. На их месте черные силуэты. Их боялись в деревне, девочка не играла с другими детьми… Она называет их «эти».
Сказать ему, этому темному человеку, что значит «темные»? Объяснить, что их помыслы черны, что они – такие же, как он?
– Они очень набожны, но в церковь ходят редко. Не староверы, нет. И не сектанты. Их набожность какая-то неправильная. Верней… непростая.
– Что значит «непростая»?
– Я бы сказала, она идет не от сердца, а от ума.
– Так… – мел скрипит по полу. – Давай еще один шаг назад. Погляди, что это за «темные люди».
Ноги затекли, и хочется сделать этот шаг только для того, чтобы пошевелиться.
– Я ничего не чувствую! Я ничего не вижу! – Чужая память исчезает, нити обрываются, тянет вперед и вверх – в будущее, в реальность, – словно пузырь из тяжелой толщи болота. – Это не ее родители!
