делу давай! – сотрудник ППС начал злиться. Ему бы сейчас план по штрафам выполнять, а он тут глюками алкаша занимается. От такой мысли стало еще муторнее. Он и пошел-то, когда старик рассказал про двух пьяных с непочатым коньяком.
– Так-то ж по делу! Я и говорю. Прихожу я, значица, к Анатоличу…
– Не беси меня! Какой Анатолич?!
– Покойничек. У него жинка – красавица, – старик томно прикрыл глаза и замер.
– Я тебя сейчас задержу. Только сначала посчитаю, все ли ребра на месте… – Голос сержанта стал угрожающе низким.
– Не-не! Я все! Я ни-ни… Приносит она ему еду сюда почти каждный вечер. Говорит ему чевой-та. Плачет. Потом уходит. А я тут как тут. "Спасибо тебе, Анатолич" говорю, и съедаю его пайку. Да он не против! – дед увидел, как изменилось в отвращении лицо сержанта, но он подумал совсем другое, пытаясь оправдаться.
– Дальше. Жена пришла. Еду оставила. Ушла. Потом, что?
– Потом пришли эти двое. Почти сразу. Пьяные. Ржали на все кладбище. Таким хохотом можно было всех покойничков поднять, а не одного Анатолича. Ну, значица, пришли. Сели, на оградку оперлись и начали коньяк прямо из горла потреблять. Как есть говорю! Я думал, дождусь. Уйдут. Ночь ведь. Кто ж на кладбище ночью гуляет? А эти не антихристи какие. Вроде бы. Ну они возьми и усни. Вот как сидели, так и уснули.
– Дальше. Мы сейчас придем, а там нужно проводить задержание. Что я им скажу? Доброе утро, мальчики?! – говор изменился. На улице, хоть и лето, но ночью бывает очень даже прохладно. Лето-то только началось. А в Сибирской глубинке оно и вовсе, считай, что и не начиналось еще. Не хватало двух жмуров себе повесить.
– А дальше – жуть. Только темень налилася, как перед этими двумя Анатолич явился. Был у тебя телевизор черно-белый? Вот так же рябит, как будто канал не настроенный. Чей-та им говорит, а те пьяные и не слышат. Он руками машет! Шипит! А эти двое знай себе – сопят. Алкаши проклятущие! И тут он кааак вспыхнет! Кааак шарахнет по ним!
– Чем шарахнет? У него оружие? – Сержант не на шутку испугался. С вооруженным противником он связываться не собирался. У него Светка через месяц рожает.
– Да ты дослушай! Молнией шарахнул. Сам в молнию превратился и прямо сквозь них и прошел. Вот клянусь, начальник. Они и подпрыгнули, как солдатики. По сторонам глазами косыми лупают. Тут он снова явился пред ихними рожами. Чей-то им долго втолковывает, а те стоят смирно, аки агнцы на заклании. Закончил он значитца, и начал истаивать. Последний пшик мигнул, как будто лампа накаливания в старом телеке остывает и исчез. Эти двое переглянулись и обратно сели. Глаза открыты и не мигают. Я поглядел-поглядел, да и решил, что лучше уж к тебе пробегусь. Знаю, что ты тут неподалеку проходить должен. Вот и встретились, гражданин начальник.
– Василич, а ты сам-то ненароком ничего не принял лишнего? Тут уже не спирт, а что-то потяжелее должно быть.
– Да вон, смотри тудысь. Фонарь доставай, начальник.
– Нет у меня фонаря. Батарейки
