есколько раз возили в отпуск родители, породили в нем устойчивую тягу к надежной соленой воде. Отчасти в результате физико-математического образования, а отчасти для развлечения, мистер Гольдман все в жизни шутливо классифицировал; в этом контексте удовольствие от погружения в обволакивающую водную среду значилось у него в числе десяти основных удовольствий жизни. Другими в списке были: крепкий кофе с сигаретой, чесание спины китайской палочкой, решение головоломной задачки по математике, слушание “правильной” музыки в нужное время, и, конечно же, холодное пиво (любимым было мексиканское Modelo Negro) в жаркий день или после перепоя накануне. К той же категории относились женщины, но заносить этот вид удовольствия в список мистеру Гольдману было неудобно: феномен был сложнее и содержал “психологию”. В той далекой пьяной и прекрасной студенческой молодости, где его все звали Димкой, доступ к перечисленным удовольствиям был ограничен, поэтому классификация выглядела иной. Тогда доминировало состояние блаженной свободы, достигаемой приемом алкоголя, преимущественно в форме помойного качества водки.
Дмитрий Гольдман, один из директоров недавно успешно проданной компании по производству дешевых солнечных панелей, вышел на просторную лоджию своего номера в отеле Хилтон – Вайкики, Гонолула, Гавайи, плюхнулся в раскидистое полотняное кресло и тупо уставился в океанскую панораму. Его спутница Наташа заканчивала утренний туалет, напевая что-то в неправдоподобно чистой и ароматной ванной комнате, более похожей на греческий зал Эрмитажа, чем на помещение для ухода за телом. Дальнейший маршрут пары предполагал неторопливый обильный завтрак в нижнем холле отеля со столиками между малахитовыми колоннами и выход на оранжево-пятнистый пляж, предназначенный исключительно для обитателей отеля.
Неделя на Вайкики утомила мистера Гольдмана. Купание было прекрасно, все остальное тоже, но привычки бездумного отдыха за всю свою тридцатипятилетнюю жизнь он не выработал, а от непрерывных рассказов красавицы Наташи о нелегких судьбах ее многочисленных московских подруг и обсуждений последних веяний в женской обувной моде давно тошнило. Поначалу он сопровождал ее в послеполуденных набегах на гигантские “шикарные” Гонолульские универмаги, получая удовольствие от плотоядных взглядов загорелых самцов на его спутницу, но постепенно стал отпускать одну, отдыхая от бессмысленного треска, сопровождающего все появления и передвижения женщины. Московская “дама полусвета” Наташа была логическим атрибутом его новой жизни.
Димка не умел быть богатым. Свалившиеся на него миллионы скорее угнетали чем радовали. Необходимая в его положении возня вокруг покупки и обустройства надлежаще большого, надлежаще расположенного и не менее надлежаще обставленного дома, бесконечные приглашения в “клубы”, “гольфы”, нескончаемое жужжание теле – и обычных – маркетеров раздражали неимоверно, а заводить наверняка лживого и угодливого помощника (еще, боже упаси, из числа бывших соотечественников) звучало для него, привыкшего все делать самостоятельно, абсолютно нелепой затеей. В общем, в жизни директора Гольдмана все было, как говорил когда-то Димкин несчастный гениальный друг и коллега Ричард, “сытно, но скучно”. И можно добавить – хлопотно, причем характер хлопот был ему в высшей степени не симпатичен.
На фоне достигнутого благоденствия все чаще привязывались к Димке воспоминания о “квадруполе”, об удивительном трагическом развале их союза, казавшегося таким монолитным, таким надежным, развале, которого никто из них не мог предвидеть даже в самом страшном сне… .Как же так получилось, друзья мои? Как мог я, повидимому наименее одаренный из всех, легковесный шалопай и пьяница Димка, ваш преданный помощник и поклонник, считающий вас полубогами, счастливый от одного только сознания быть в одной команде с вами… .как вышло так, что я выжил, преуспел и сижу на этом очищенном до тошноты пляже, попивая коньячок и поглаживая эту гладкую и вполне терпимую, пока молчит, женщину, хоть все это мне не очень нужно… .а вы, талантливые друзья мои, потерпели крах, сгорели, потеряли вашу науку, ваших женщин, ваши надежды, будущее, вашу жизнь… ? Как это могло случиться… .? Мистер Гольдман хлебнул коньяка, икнул и пошел плескаться в сине-зеленой воде великого океана.
Глава 1.
Юджин.
Он учился на физическом факультете недавно открытого, но уже знаменитого университета, каждый день радуясь быть в числе “избранных” и одновременно удивляясь малому своему интересу к основному предмету. Копаясь в себе видел, что математика ему нравится больше и удается лучше, сильнее же всего тянуло к музыке. Абстрактный, далекий от реального мира язык символов – и нот (в сущности тоже символов) – был ближе, интереснее, чем физические эксперименты с движущимися проволочками и отклоняющимися стрелками.
Впрочем возиться с дифференциальными уравнениями было тоже круто; позже он понял, что благодарить за это надо гениев физики, начиная с великого Исаака, которые заключили описание явлений в строгую элегантную математическую форму. Звали его Евгений, и тогда он еще не знал, что через каких-нибудь восемь лет он будет Юджином Новицким, востребованным программистом,
