и спотыкаясь о камни, скрылся за серым углом каменного дома; словом, был таков.
* * *
Дороги в парке размыты: тут, здесь, там – везде грязь, лужи. Они настолько огромны, что порой мечтаешь о более удачных средствах передвижения. Ещё и холодная грязь, которая так и стремится попасть на твои башмаки. Промокают ноги. Говорят, что где-то на рынке продают специальный крем для осенних ботинок и, если отполировать свою обувь этой массой, она (обувь) станет неприступной для любой лужи. Говорят… Но надо идти, искать, к тому же нет денег…
Полный букет листьев, иду к дому. Навстречу бежит собака, низенькая, лохматая, с очень добрым человечьим взглядом. Жаль, что не разбираюсь в породе. Вообще, собак боюсь с детства, помню, однажды довелось испытать на собственной спине собачью хватку, тогда жутко перепугался, потом наложил на собак табу. Однако эта очень даже добрая, на вид ласковая. Люблю ласковых, ласки так не хватает в нашем мире, где порой иные люди хуже всяких собак. Останавливаюсь, хочу погладить. Всё моё удовольствие нарушает хриплый мужской голос: «Дик, ко мне, Дик». Собачонка быстро повернула голову и побежала прочь, прощально виляя хвостом.
Тоже обернулся. За моей спиной, около столба стоял, по-видимому, хозяин столь лохматого создания. Юноша, одетый в тёмную поношенную куртку, на которой расходилась молния, в синих драповых брюках тоже не первой свежести. На ногах разглядел стоптанные напрочь ботинки, которые, наверное, жуть как промокают; на голове – тряпичную кепку, явно иностранного происхождения (об этом свидетельствовала непонятная надпись, выведенная полупрелыми жёлтыми нитками).
Вообще, нехорошо одетые люди меня, прямо сказать, отталкивают. Я сам бываю иногда плохо одет, и меня это очень раздражает. Таких людей стараюсь избегать. Впрочем, одежда – это самый последний критерий в оценке людей, к тому же этого парня я знал. Казалось, совсем недавно учились в одной школе, с разницей класса в два (уже и не помню). Ах, добрая советская школа, тогда мы даже и не подозревали о том, что нас ждёт за её стенами, под крышей детства всё виделось совсем иначе, не было того страха перед будущим, неизвестным и туманным будущим, которое сейчас так близко. Тогда я не боялся за завтрашний день, я ложился спать, зная, что завтра будет всё так же, так же хорошо, так же ясно. Теперь я не знаю ничего, не знаю, что будет не то что бы завтра, а даже в ближайший час. И, наверное, не я один испытывал такие чувства…
– Лёша, здравствуй, – проскочило само по себе. В ответ парень кивнул головой.
– Ну, как она… жизнь-то? – снова спросил я.
– Нормально.
– Собака твоя?
– Моя.
– Как звать, Дик?
– Дик.
– Странное имя.
Разговор был неприятен, казалось, для обоих, и я решил скорее отправиться восвояси. Попрощавшись, пошёл к дому. Хотелось поскорей вымыть
