дядя Ефим.
– Во…, палец один остался, – пробормотал Колян.
– Ну-к, покаж, – кладовщик почему-то уставился на его ладони.
– Да не-е, эт я про перчатку, – успокоил Колян, протягивая ему похожий на напальчник остаток резинового изделия.
– А чё, целая была? – вертя его в руках, спросил дядя Ефим.
– Вроде целая… или нет… щас не припомню, – соврал Колян.
– Так была или нет?
– Не помню, дядя Ефим, – с длинным выдохом сдался Колян.
– Ладно, хрен с ним, не ссы, через фильтры все равно не пройдет, – успокоил старожил склада ГСМ, но салагу, на всякий случай, пожурил: – А вообще-то в следующий
раз зенки в руки надо брать! Уяснил?!
– Уяснил! – обрадованно заверил понятливый Колян.
2
Очередь до журнала, который Воробьев приметил, едва устроившись в кресле, дошла только когда самолет пошел на снижение.
Весь полет прошел в утомительных и большей частью ни ему, ни его собеседникам не нужных телефонных разговорах. Он начал перелистывать глянцевые страницы, еще не закончив последний разговор, пока не зацепился за одну из статей. До приземления оставалось минут двадцать, и он настроился во что бы то ни стало дочитать статью до конца. В последние годы, если и удавалось пробежать наспех что-либо отличающееся от производственных и финансовых отчетов и тому подобной протокольной тягомотины, то только во время перелетов, да и то не всегда.
С облегчением оторвав прижатый плечом мобильный от начавшего саднить уха, он заставил себя сосредоточиться на чтении.
«Нас удручает единственность и неизменяемость прошлого, – писал неизвестный автор, – но мы можем намеренно изменить свое восприятие прошедших событий. Со временем оно займет место реально произошедшего. Таким образом, прошлое не существует – существует только его отражение, создаваемое следствиями происходивших событий и нашей способностью хранить их в памяти или фиксировать на носителях информации.
Так кто мы? Обитатели бесконечно тонкого слоя, толщиной в еще не открытый квант времени, разъединяющий прошлое и будущее? Мы перемещаемся вместе с ним, оставляя за кормой былое, задумываясь над его значением, но считая уже нематериальным и распавшимся в прах, и имея лишь зыбкое представление о загадочном архипелаге грядущих событий – тех, что лежат прямо по курсу корабля нашей жизни.
Выходит, бытие и есть лишь эта немыслимо крохотная, не видимая ни в какие мудреные инструменты микроскопическая хорда, тетива, стягивающая адски согнутую дугу…»
Самолет мягко коснулся бетона взлетно-посадочной полосы. Снова ожил телефон.
«Надо будет дочитать на обратном пути», – подумал он, и нехотя нажал на кнопку соединения.
– Закуришь?
– Бросил.
– Правильно, здоровье надо беречь. А мне незачем… И давно? – Витек усмехнулся.
Растянувшийся
