плетут.И льнут, и льнут воспоминания
К багряно-тусклым кирпичам
Всей подневольностью изгнания,
Всей болью по родным краям.
2 декабря 1921
Сергиев Посад
«Ущербный месяц выплывает…»
Ущербный месяц выплывает
Над белым саваном полей
И тусклый медный свет роняет
На половицы у дверей.
Такой же, гаснущий и хмурый,
К остывшей печке прислоня
Свой лик, ущербный и понурый,
Порой ты смотришь на меня.
И жизнь моя тогда – гробница,
Где на истертых письменах
Неясно мертвый свет струится
Воспоминания и сна.
21 декабря 1921
Сергиев Посад
«Ах, я не смею тосковать…»
Не мне роптать.
Ах, я не смею тосковать[155] —
Не мне роптать. Не мне роптать.
Так милосерд Господь ко мне
И в горних духа, и вовне.
Так много света мне дано
В мое убогое окно;
Таких видений чудеса
Мне посылают небеса;
Такой великой красотой
Земная жизнь передо мной
Цвела и вновь цветет,
Горит, сияет и поет…
. . . . . .
Но в небе есть одна звезда,
Чье имя – Нет. А было – Да.
17 мая 1923
Сергиев Посад
«Игрой моей любимой в детстве было…»
Игрой моей любимой в детстве было
По черному пожарищу блуждать.
В те дни вкруг нас пожаром истребило
Домов десятков пять.
И меж обугленных остатков пробираясь
Когда-то крепкого жилья
И запустенья видом наслаждаясь,
Чего-то всё искала я.
Казалось, здесь (не дома, за стенами,
Под кровлею давя́щей потолка)
Найдется то, что грезами и снами
Обещано душе издалека.
И находился пахнущий навозом
С подкладкой розовой докучный шампиньон,
Хрустальных бус рассыпанные слезы,
Железный шип и медный шнур погон,
Огромный ржавый гвоздь, стеклянные осколки
И глиняной посуды черепки…
Весь этот хлам я сохраняла долго,
Залог чудес и след моей тоски.
Тоски искателя сокровищ небывалых
На обгорелых жизни пустырях…
. . . . . . . .
И после их всю жизнь я собирала,
И ныне чту обугленный их прах.
28 декабря 1923
Сергиев Посад
«Влачу, как змий влачит на чреве…»
Влачу, как змий влачит на чреве,
Я в мире низменную плоть.
Запретный плод на райском древе
Высоко поместил Господь.
Уж не взираю с вожделеньем
На недоступную красу
И нищее мое смиренье
С глухим терпением несу.
И, только
«Ах, я не смею тосковать…». Эпиграф – из стихотворения Е.А. Баратынского «Он близок, близок день свиданья…».
