ООО «Стройсервис» и логотип фирмы – две парящих на голубом фоне ласточки. Мать и дочь. Вывеску закреплял ещё Смирнов. Краска была яркая, и с информацией успевали познакомиться всё, кто проезжал мимо.
Миновав тамбур, я открыл ещё одни двери, на этот раз застеклённые, и оказался в просторном вестибюле с конторкой для вахтера. За столом конторки с зажжённой лампой сидел Антоныч и мирно щёлкал семечки. С семечками он не расставался с тех пор, как бросил курить. А сделал он это на второй день после взятия Берлина. Его пепельная голова с птичьим профилем развернулась ко мне анфас:
– Ну что, – спросил он, – и до вас очередь дошла?
Хвастаться было нечем, я покорно кивнул:
– Вроде того.
Вахтёр хмыкнул:
– С одной стороны, закон, с другой – эти суки. Не надоело?
– Есть немного.
– Может, помочь чем?
– Чем тут поможешь, – сказал я, – разве что шмайсером?
Антоныч одобрительно хмыкнул.
– Анатолию-то что, денег на телохранителя пожалел?
– Ко всём телохранителей не приставишь.
– Загрызут они вас так.
– Если с рук сойдёт, то обязательно.
– Вот-вот, – он взял блюдце с шелухой и аккуратно ссыпал в стоявшее у ноги ведро. – Такая жизнь, что скоро сам себя уважать перестанешь.
– Мои на месте? – спросил я.
– А куда же им деваться? Сидят, воркуют, – поднял на меня выцветшие глаза и добавил: – В тот день они втроём уходили. Смирнов, Соколов и секретарша. И судя по тому, как уходили, помирать товарищ Смирнов не собирался.
– Анатолий больше не возвращался?
– При мне – нет.
Я одолжил у Антоныча горсть семечек и поднялся в офис.
Двери в приёмную были распахнуты. За столом секретарши сидел главный инженер Соколов и увлечённо раскладывал на компьютере пасьянс. Я пожал ему руку и прошёл в кабинет. Кроме Галкина и Левитиной за т-образным столом сидела сметчица Гинзбург, инспектор отдела кадров Грошева, два новых прораба, а ещё двое – механик Баранов и экономист Выхухолев – курили у окна. Я предложил коллегам почтить память Смирнова минутой молчания и объявил, что филиалом будет временно руководить Эдуард Яковлевич Галкин:
– Вопросы? Если нет, то всё, кроме Левитиной и Соколова, свободны.
Когда всё вышли, я наполнил бокал минеральной водой и сказал:
– По моим данным, последними, кто видел Смирнова, были вы. Поэтому попрошу вспомнить всё, что хоть каким-то образом может пролить свет на убийство.
– Вчера всё, что может пролить свет, мы уже рассказали нашим доблестным ментам, – недовольно буркнул Соколов.
– А сегодня повторите всё это мне, – сказал я, – но уже с поправкой на то, что я не мент.
Соколов посмотрел на Левитину,
