поступаем.
– С печалью?
– Именно. Вы знаете эти его идеи: что всё существует само по себе наподобие поля. Печаль, зло, добро, ненависть. Я, конечно, возражал ему, говорил, что печаль это только эмоция, явление психики. Реакция мозга на внешние сигналы. А то что оно у нас тут на ножках бегает, ну так это терапевтическая игра. А он…
– А что он?
– Нёс какую-то ахинею.
– А, да. Это он мог.
– И, видимо, не ограничился разговорами. Но в тот день просто ушёл. Я не стал им заниматься. В конце-концов мне приходится иметь дело с несколькими ненормальными каждый день. Видимо, я его недооценил.
– Значит, он стал собирать выпущенные… эээ… комки в горле?
– Ха! – вдруг закричал терапевт. – Стал собирать! Не то слово! Вы не поняли ещё? Он поселился рядом с парком! Он их подбирал, как раненых птичек! Он ремонтировал их! Сколько вы говорите? Два года?
– Два года. С лишним.
– Ооо. Вы меня без ножа режете. Вы теперь мне объясните, как он их подбирал? Я, между прочим, доплачиваю дворнику, чтобы он находил их в лесу и сдавал в утиль. Не пугать же грибников, верно? И что он сделал с дворником? Подкупил? Перехитрил? А данные пациентов? Он откуда их брал? Воровал? О-о-ох.
Я не ответил. Я представлял себе, как М*** ходит этими тропинками, ощупывает их своим колючим взглядом. Быть может, поэтому у него были красные слезящиеся глаза: он целыми днями высматривал серых роботов в полутьме. Подкрадывался к опушке и наблюдал, как новый пациент отпускает свою печаль в лес. И она бежит в темноту и забвение, чтобы заблудиться и умереть, но попадает в тёплые руки М***.
Мы дошли до гаража.
– Ну что ж, – сказал я. – Вот они все. Теперь ваши.
И ясно вспомнил, что они здесь не все.
Терапевт прочитал мою мысль и кивнул.
– У меня семь давних пациентов внезапно слегли с рецидивами. Подумать страшно, что человек переживает, когда его комок в горле приходит к нему пешком средь бела дня. Я сам в первый раз чуть сердечный приступ не заработал.
– Но вы же профессионал. Вы же сами их делали!
– Терапевты тоже люди и имеют право на любые эмоции, – отрезал старик.
Я открыл гараж и мы заглянули внутрь.
На полках стояли комки. Если бы я увидел что-то подобное в художественной галерее, я бы решил, что художник псих, и тот, кто за это платит, тоже псих. Но сейчас мне казалось, что это самая красивая вещь, которую я видел в жизни. И самая грустная.
– Вот натворили мы дел, – сказал старик. – И я, и М***, и вы тоже хороши. Чёрт бы вас побрал. Зачем вы выпускали их?
– Ну… я же не мог предположить…
– Да знаю, – махнул рукой старик. – Давайте-ка от греха подальше выключим их всех. А лучше вывезем на свалку и сожжём. Что вы так смотрите?
Я пожал плечами.
– Они… Красивые. То есть, не красивые, конечно, но… как живые.
– Да, понимаю, – серьёзно
