ближе и ближе подступал к кафе. Запах усиливался, сгущался, становился насыщенным, концентрировался и стал более различим, – выступив на передний план, заглушая все другие вокруг. Запах апельсинов, духов какой-то дамы, машинного масла, помета голубей, запах нового утра – все отступило. Можно было просто идти с закрытыми глазами и по вкусу воздуха найти это место. Свое место можно найти по запаху. Энес работал баристой в старом заведении, которое знали только местные, а туристы попадали сюда случайно. Их тоже вел запах, а не путеводители. Чаще в первый и последний раз, ведь отыскать его в этих бесконечных улочках было не так уж просто. Как гласила вывеска у входа, оно было открыто в далеком 1870 году. В те далекие и ароматные времена в этом помещении варили кофе в джезве на раскаленном, специально привезенном, промытом и перебранном песке с мелкими крупицами. Если бы вы решили потрудиться и ухватить одну – у вас бы это не получилось. Незаметные глазу несуществующие крупицы существовали и даже могли подарить столько тепла, что хватало всему району. Сюда приходили исключительно мужчины, чтобы, развалившись на оттоманках, обсудить все то, что обычно обсуждают усатые мужи – политику и сплетни («и воздух, и воду», как говорят местные, то есть поговорить ни о чем). Они заходили покурить наргиле и спрятаться от стамбульской жары летом и от промозглой непогоды зимой. С тех пор ничего не изменилось, за исключением новых машин, которые сейчас могут приготовить модные латте и раф, те крупицы им не нужны. Но кофе по-турецки тут варят все по тому же рецепту 200-летней давности.
Стены в этом кафе были увешаны потускневшими фотографиями, гравюрами и литографиями с местными видами и видами Карса (именно оттуда приехали первые владельцы кафе) или дервишами в каллиграфических завитках, фразами из Корана и открытками с тюльпанами. Картинки взирали на гостей, гости их игнорировали. Тут, прямо до потолка, стояли пожелтевшие стеллажи с потрепанными книгами в темных засаленных переплетах. Углы этих фолиантов загибались от памяти прикосновения каждой ладони, каждого пальца. Некоторые из них слиплись и скрывали между своими страницами рисунки старых мастеров. Где цветы полнятся несуществующими оттенками, где золото ослепляет, где дотла сгорают все вопросы. Где все ответы, где все рассветы, где все года. Тут была история этого города, османов, местных жителей – обычных работяг. Эти шаткие деревянные полы и стены были пропитаны кофе, словами, историями, бедами и победами. Они помнят, как соседские дети росли на их глазах, женились, радовались, старели и уже их дети снова росли на их глазах. Это место особой атмосферы и притягательной силы, место, которое окутывает своим настроением и становится неким надежным пудовым якорем. Укромной кельей. Тем самым грузом, который не тяготит, а просто дает ощущение, что бег – это всего лишь бег. Не следует его переоценивать. Скользить и идти медленно гораздо труднее. Но увлекательнее. Все финиши будут проиграны, как бы ты к ним ни стремился. Когда вокруг растут новые дома, появляются
