элементы вокруг окон и над дверями синими, на манер греческих. Как же ему шел такой наряд. Он притягивал взгляды и местных, и приезжих на остров. Он притягивал чужестранные ветра и птиц с бабочками. Он выглядел будто взбитое облако. Он был будто мечта. Будто безе. Будто парус. Будто фрегат. Наряднее дома невозможно было отыскать во всей округе. Белый цвет не тускнел, не отдавал желтизной, не шел разводами. Не выгорал и синий под жарким солнцем, которого всегда в избытке летом. Но когда-то давно по какой-то причине (хозяйка уже и не помнила) дом стал оливково-серым и с тех пор таким и оставался. Мечта изменилась.
Не смотря на это, в череде других домов по улице он выгодно выделялся. Все дома были разноцветные. Это походило на набор цветных карандашей, а художнику нужны все цвета: как без оливкового? Тут были и розовый дом похожий на кукольный, и яркий зеленый, как из какой-то сказки, с острой крышей; и белые с желтыми рамами, синие с зеленью пальм, коричневые из старых бревен и облупленной краской, красные с черными ступенями, а некоторые были так глубоко спрятаны во дворах, что их невозможно было рассмотреть. И об их цветах могли судить только хозяева. Все они были похожи и не походили друг на друга. Все дома были практически ровесниками, а если и появлялись новые, то отличить их от более пожилых было довольно тяжело. Никто из соседей никогда не договаривался, в какой цвет красить свой дом, но удивительным образом все они чудесно сочетались и составляли эту большую коробку цветных карандашей на небольшом острове Буюкада. А вот что это за остров я расскажу вам немного позже. Запаситесь толикой терпения и просто представьте каскады цветных домиков, которые спускаются с холмов острова прямо к его берегу. Они чередуются с деревьями, отражаются в воде, некоторые сливаются с небесным сводом над ними. Они вьются лентами улиц и сплетаются в единый клубок у самой вершины – там правит зеленый цвет листвы даже зимой.
Эмине-ханым выбралась из постели и первое что увидела – букет садовых цветов. «Как хорошо, что я вчера вечером его собрала», – подумала она. Лучи запутались в этом букете и пытались поскорее выбраться из его объятий, вытягивая свои ножки в блестящих сандалиях. В комнате стоял комод из красноватого дерева с белоснежной ажурной салфеткой, накрахмаленной до хруста. Комод только подчеркивал своей темной поверхностью узоры салфетки и служил ей неплохим фоном. Чуть дальше была кровать с кованым изголовьем бирюзового цвета. Она примыкала к стенке, по которой вился легкий узор мильфлер. В углу расположилась кадушка с большим цветком под потолок, у окна простирал свои плечи двустворчатый шкаф с зеркалом в пол с серебряными разводами по серому заднику. На стенах висели старые фотографии родных, усеянные сеткой кракелюр. Обои пожелтели и выцвели, особенно в тех местах, куда попадало больше солнца и света. Но они еще помнили цветы и цвета на своей поверхности. Кое-где отходили углы, а потолок был покрыт алебастровой краской, как и витиеватые портики, розетки, фризы и все подоконники в доме.
