гуманных ценностей.
Но отгороженное море ужасов продолжало нависать над «долинами» спокойных размеренных дел, сочилось сквозь «щели плотины», питало сомнения множества людей в моральной оправданности советского режима[7]. Когда же иерархическое управление страной зашло в тупик, и советское общество должно было начать открыто разговаривать, искать решения, договариваться внутри себя – то разговоры по существу насущных забот были вскоре сметены той «правдой, которая хлынула потоками»; миллионы людей эта правда заставила брезгливо отшатнутся от оснований собственного государства (к которому большинство было не так уж и враждебно) и упразднила саму недосложившуюся советскую политическую нацию, обратив друг против друга составлявшие её народы.
Для расколотого и разобщённого общества этническая идентичность – самая понятная, жажда ощутить себя обиженным – общераспространённая, желание назвать и заклеймить виновных – глубоко органично. И со счетов мёртвому сталинизму легче всего было соскальзывать на счета, которые предъявлялись «от нашего народа вашему». Лозунги восстановления «исторических справедливостей», попранных за последние лет пятьсот-шестьсот, легко отбрасывали народы на грань или за грань войны и обрекали новые государства на долгие годы парадно-патриотической разрухи.
Пример из альтернативной истории.
Когда Финляндия объявила о своей независимости, братская Швеция приветствовала такой факт, но с одним уточнением. Надо бы вернуть Аландский архипелаг, который до российского завоевания к Финляндскому княжеству не относился, населён исключительно шведами, да и к Стокгольму расположен куда ближе, чем к Хельсинки. К тому же сами жители архипелага подали петицию шведскому королю с просьбой поскорее вернуть их в подданство.
Но и финны за столетие свыклись с тем, что Аланды – часть их родины; а для финского государства ставить под сомнение едва обретённые границы казалось делом смертельно опасным.
После двух лет конфликтов и обид об «исторических справедливостях» всё-таки решили забыть, государственные амбиции сдержать, а сделать так, как было бы удобно для людей.
В результате Аландские острова остались частью Финляндии, но приобрели особый международный статус.
Острова получили автономию почти по всем вопросам внутренней жизни; местные жители не служат в финской армии; существует местное гражданство и только оно даёт право на приобретение недвижимости на островах; финские законы (и даже международные договоры Финляндии) вступают здесь в силу только после утверждения местным парламентом. Даже финский язык не является обязательным ни в административных делах, ни в школьном обучении (хотя при этом все им владеют, в жизни пригождается). В ЕЭС положение Аландской автономии регулируются особыми соглашениями; Аланды, в частности, не входят в налоговый
Характерно, что почти всё диссидентское движение в позднем СССР было связано не с социальными или политическими требованиями, а с многочисленными попытками разоблачения раннесоветского прошлого одними людьми, их репрессированием со стороны властей – и волной правозащитного движения в поддержку несправедливо осуждённых.
