имя.
Мопся. Тьфу.
От этой Мопси меня тошнит и начинает болеть голова, но что же поделать – пусть теперь у папы будет своя домашняя мопся.
Спустя часок-другой, проведёнными с отцом в ритме танго Мопся ещё разок переманивает меня к себе, а Ботинка выгоняет в магазин за мороженым. Как будто в кабинет для опытов позвала. Так я и знал, что рано или поздно этим закончится – опытами над бедным подростком.
– Скажи мне раз, – требует она. – Досчитай до восьми.
Я тихонько говорю «Раз», но всё-таки движениями пальцев завершаю цикл до требуемого. Потом повторяю. Четыре такта в четверти.
– Как интересно, – таращит глаза она. – А ну ещё раз! Раз!
И я отказываюсь наотрез. Пусть сама себе разкает. Пусть таращит глаза… Мопся!
И она закрывает глаза, печёт меня ими сквозь накладные ресницы, сжигает дотла, дырявит взглядом насквозь, жуёт палочку корицы из Ботинком сваренного хитрого кофе – одним словом раздумывает.
– Нет, в школу ты больше не пойдёшь. Не старое время. Откажемся. Обо всём можно договориться.
Ботинок как почувствовал, что мне это пришлось по душе. С мороженым подоспел. А в другой руке – коньяк “Метакса” из которого и мне достаётся в напёрсток.
На следующий день вместо меня пошла в школу Мопся, а после этого, я уже больше никуда не ходил. Бездельничать мне понравилось. Жаль, продолжалось всё это недолго.
Первую поездку в Тууликаллио, Ботинок совершил ещё без меня.
Познакомился с соседями и с удовлетворением понял, что никому здесь до меня никакого дела не будет. Именно то что нужно. Именно то, чего не хватало и не будет хватать мне в Петербурге, гори он ясным пламенем, вместе с соседями и преподавательницей по кличке Горжетка. Так что приехал я сюда, можно сказать сюда как барин, на всё готовое.
Среди моих новых друзей, живущих вверх по лестничной клетке старуха с кудряшками, старуха без кудряшек, скрюченная старушка передвигающаяся гусеницей, ничем не примечательный мотоциклист с брекетами, как у подростка и едкая, черная как смола, но очень приветливая девушка в колючей искуственной шубе. Я не буду их видеть и слышать тоже не буду. А вот они меня будут, да ещё как! Потому что я музыкант – именно так им и сообщили. Но вряд ли кто-то проявит ко мне что-то кроме дежурного добрососедского интереса. Здесь такое не принято. И я считаю, что это просто прекрасно.
С тех пор у меня каждый день проходит согласно вялотекущему плану.
Играть на пианино можно с шести до шести. Если я не играю – Кудряшка стучит по батарее. Ботинок договорился с ней, обработав по полной – а вот как не знаю. Может «Советский Джаз» ей показал. Может быть денег дал много, что вряд ли. А впрочем, почему бы и нет. Выходит, что по документам она теперь мой опекун, и стучать по батарее – её работа. Об этом знают даже в полиции. Но по сути Кудряшки этой никакого до меня дела нет. Её доставляет удовольствие стучать по батарее и таким образом разгонять тишину. Она довольно мила, но попробуй только издать какой-нибудь звук ПОСЛЕ
