не любили общаться с репортерами, а абсолютное большинство стремилось к тому, чтобы их даже не видели в компании представителей прессы. Даже с теми немногими, кто соглашался на беседу, приходилось вести себя предельно осторожно, так что я предпочитал устраивать на нужных мне людей засаду. И относился к этому как к своего рода игре.
Повесив трубку, я посмотрел на часы. Время неудержимо летело к полудню, а это означало, что на все про все остается около двадцати часов.
У дверей гостиницы я остановил такси и попросил отвезти меня в Белмонт, заехав по пути в Линкольн-парк, где в свое время и был обнаружен труп Бобби Сматерса. На днях исполнился ровно год со дня смерти мальчугана, и мне отчего-то казалось, что место его гибели должно выглядеть так же, как в тот трагический день.
Устроившись на заднем сиденье такси, я включил компьютер и открыл файл с заметками из «Трибьюн», которые загрузил в память еще вчера. Просматривая статьи, посвященные ходу расследования, я быстро нашел искомый материал – подробный отчет о том, как научный сотрудник расположенного неподалеку зоосада, возвращаясь от своей подружки напрямик через парк, нашел изуродованное тело. Труп мальчика лежал посреди заснеженной поляны, на которой летом проводились соревнования по игре в бочче[5]. В статье утверждалось, что упомянутая поляна находится неподалеку от Кларк-стрит, оттуда хорошо видно выкрашенное в красный цвет здание конюшни, принадлежащее этому самому зоопарку.
Движение в городе в этот час не было интенсивным, и мы добрались до парка за десять минут. Я велел водителю ждать меня на Кларк-стрит, а сам вышел из машины.
На чистом белом снегу вокруг не было почти никаких следов. Снежные шапочки на сиденьях и спинках скамеек, выстроившихся вдоль аллеи, достигали трех дюймов в толщину. Эта часть парка почему-то показалась мне заброшенной, здесь даже птиц не было.
Я прошел несколько ярдов по аллее и увидел поляну. Разумеется, рассчитывать на то, что мне удастся обнаружить что-то новое, было бы глупо, и все же я чего-то ждал, хотя и не мог сказать, чего именно. Возможно, надеялся на внезапное озарение.
Почти на середине поляны я наткнулся на чужие следы, ясно отпечатавшиеся в глубоком снегу. Они пересекали мой путь слева направо. Я зашагал дальше, но вскоре наткнулся на еще одну цепочку следов, которая шла в обратном направлении. Очевидно, одна и та же группа людей возвращалась туда, откуда пришла.
«Дети, – подумал я. – Должно быть, это дети ходили в зоопарк».
Зоопарк, кстати, был еще открыт. Глядя в ту сторону в надежде увидеть упомянутую в статье конюшню, я заметил цветы у подножия корявого толстого дуба, росшего в двадцати ярдах от меня.
Приблизившись к дереву, я догадался, что это может означать, – цветы были оставлены здесь в годовщину смерти Бобби Сматерса. Ярко-алые розы, выглядевшие на снегу, словно пятна свежепролитой крови, были сделаны
