style="font-size:15px;"> За полчаса до назначенного времени Кузя – трезвый с утра – уже стучал хвостом по мраморному полу в холле отеля Сен Джеймс. Он, конечно, понимал, что Франкенхаймер в местной «Ярославской» останавливаться не будет, но здесь чувствовался класс: повсюду ар-деко, мрамор, глубокие кожаные кресла, а главное – много места. Марго со своей помощницей накатили откуда-то сбоку на неопохмелившегося Кузю:
– Дембелёвский, – заскрипела пионерка французского кастинга. – Он ещё двух посмотрит, а потом я тебя представлю.
Она была неузнаваема: строгое, глухое (воротник «Мао») красивое платье, новые «прощай молодость», тщательно уложенные остатки волос и даже немного макияжа на плиссированных веках. По глазам было видно, что она волнуется не меньше Кузиного.
Во рту у Кузи было сухо, и он задорого оскоромился у бара стаканом минералки. «Всё правильно, – подумал Кузя, платя непомерные деньги, – ар-деко надо оправдывать, – отметив про себя автоматически, что за такие-то бабульки он в своем convenience supermarket2 мог бы отовариться двумя бутылками вполне приличного «Котика».
Углом глаза он почувствовал движение в глубине холла. Повернув голову и поперхнувшись, Кузя увидел свою покровительницу с ассистенткой, махавших руками, как Робинзон с Пятницей при виде парусника на горизонте. Кузя ринулся к ним. Марго быстро его осмотрела отсутствующим профессиональным взглядом, одёрнула на нём курточку и… посмотрела глазом Любовь Михайловны. В далёком прошлом мама Шнуркова после получасовых нотаций и причитаний всегда давала Кузе трёшку на опохмелку. Кузя узнал этот тревожно-жалостливый взгляд и всхлипнул носом – как и у всех потребляющих, слезоточивая Кузина железа врубалась с пол-оборота.
«Прощай молодость» зашаркали в сторону приватного салона, Кузя с ассистенткой за ними. В салоне не было ни души, и только в его уютной глубине за широкой спинкой кресла виднелась сильно заросшая седая макушка да болтающаяся на подлокотнике нога в модном ботинке на толстой кожаной подошве. «Мокроступы не иначе как от Джон Лобб», – машинально заметил Кузя. Обойдя кресло, они все трое уселись на стулья, расположенные полукругом перед режиссёром «Узников Алькатраса». Маэстро был пьян по-светски. Он прихлёбывал что-то цвета виски из широкого хрустального стакана и закусывал левой щекой, пожёвывая её изнутри после каждого глотка. «Наш человек, – сказал себе Кузя, – практик». Сразу было видно, что Франкенхаймeр мужик здоровенный, где-то под два метра. Лицо из приятнейших, хоть и слегка порепанное, как у всякого практикующего. «Интересно, что у него в стакане», – подумал Кузя безотносительно.
– Вот, значит, Кузьма Дюбядинский, – Марго бросила взгляд в свой блокнот. – Пардон, месьё, Дуплинский его фамилия. Он не профессионал, но посмотрите, какая рожа. Как вы просили, маэстро.
Она старалась поймать взгляд режиссёра, который смотрел на Кузю.
В ближайшем магазинчике (англ.)
