программы, а меня просили составить комбинацию дорожек и спиралей – то есть то, в чем я была сильнее других. Умению дышать во время исполнения программы нас никто и никогда не учил. А это целая наука, и в ней есть свои специалисты. Не сомневаюсь, что большинство наших тренеров об этом не задумывались. Где, под какие шаги как надо дышать, как набирать скорость, как ее экономить, как, наоборот, выдавать по полной? В принципе с нами этим немножко занимался Жук, а дальше мы уже сами все разгадывали, потому что с возрастом приходит опыт.
Самое страшное в программе – остановка. Как после этого сохранять скорость, энергию и силу? Остановиться и снова начать движение? Это очень сложно, особенно в парном катании. В одиночном такое еще можно относительно легко преодолеть. Петренко, когда стал постарше и повзрослее, и, что немаловажно, потяжелее, начал в программе все время танцевать: прыгнул, остановился, потанцевал, отдохнул, потом два-три прыжка сделал, опять потанцевал… Девочки визжат, и вроде какая-то необычная композиция получается. Для нас, для парников, сохранять энергию, скорость, инерцию очень важно. И поэтому какие-то переходы, которые Таня нам предлагала, были в принципе невозможны. Потому что если пара остановилась, то снова с места набирать ход – это катастрофа, во всяком случае для нас с Зайцевым. Мы разношаговые: у меня короткие ноги, у него – длинные, у меня скоростная пружинистая мышца, у него – длинная мышца. Это такие тонкости, которые даже опытные специалисты не всегда до конца понимают.
В любой программе есть два мертвых угла. И самое главное – в эти углы не забраться. Если туда попадешь, придется долго выбираться. То есть для зрителя, но прежде всего для судьи, это правый ближний и левый ближний углы. Арбитры не видят эти углы или им надо буквально выкручивать шеи. Причем получается так, что левый угол более или менее видят одни судьи, а правый – другие. Есть такое выражение, особенно по отношению к парному катанию: элемент смотрится, как на сцене. То есть в одну сторону смотрится хорошо, а в другую – в нем можно увидеть ошибки или какие-то некрасивые позы.
Думаю, что значительная часть молодых специалистов тоже не знают или не очень понимают это. Но я не могу сказать такое про Москвину. Она из тех тренеров, которые все время учатся, постоянно. Она внимательно смотрит за тем, что другие делают, она всегда подойдет, спросит, не стесняясь. Не факт, что она их применит, но в свою копилку складывает. С одной стороны, вроде легкая дипломатия, уважение к коллеге, а с другой – это и процесс: чем ты больше мнений выслушиваешь, тем шире твои возможности.
У Игоря Борисовича Москвина была своя несгибаемая позиция. Он мог совершенно спокойно Валентину Писееву, тогда начальнику управления комитета, сказать: я не могу в эти сроки устраивать прокаты, потому что, предположим, мне надо картошку копать на даче. Он оставался человеком абсолютно непримиримым и непонимаемым. Его за это постоянно били. Хотя я считаю, что Игорь Борисович всегда работал
