х кроватей, взбирался по спинке одной из них и выпадал в распахнутое окно обратно на улицу. Июльская ночь принимала сквознячок в свои мягкие ладони, скатывала в послушный шарик, чтобы запустить его… Куда? В окно? В небо? В лицо застывшей фигуры?
Ветерок стих, но еще долго хрустели ветки под ногами, скрипел песок, кто-то шептался, совок скреб землю, шуршал выкопанный пакет.
Из распахнутого окна изолятора слышался неспешный разговор.
– Тихо! Вздыхает кто-то, нет?
– Покойница за стеной.
– Какая еще там покойница?
– Самая обыкновенная.
– Откуда?
– Да об этом все знают!
– Ну, ну… соври что-нибудь.
– Смотри, как бы у тебя от этого вранья кишки в таз не провалились.
– Это у кого еще провалятся!
– Всем молчать! Я рассказываю!
– Ой, ой, ой…
– Значит, так. За точность имен не ручаюсь. Но как-то приблизительно. Зина любила Петю. Петя был не против гулять с Зиной, но ему больше нравилась Ленка. Ленка бегала за Пашкой, в которого была насмерть влюблена Славка. Славка ходила, ходила, да и решила увести Петюню у Зинки, хоть они и были подружками. Зинка билась в кровь, рассорила Ленку с Пашкой, и Славка спокойненько его забрала себе. Так прошел год, потом второй. А потом…
– Погоди, я что-то запутался. Если она любила Васю, то чего она к этой Ленке полезла?
– Какого Васю! Чего ты несешь? Не было Васи!
– Ну, Колю…
– Да пошел ты!
– Чего вы вечно ругаетесь? Рассказывай дальше.
– Не буду!
– Хорош!
– Не буду!
– Королев! Скажи!
– Пося, отвали!
– Без него обойдемся. Короче, повесилась она.
– Кто, Вася?
– Ну, ты дебил! Какой Вася! Я же говорю – она. Славка.
– И не Славка, а Ленка.
– А Ленка-то от чего?
– От любви.
– Вот чушь! Кто же от любви вешается?
– А от чего вешаются? Когда конфет не дают?
– Ну… за дело.
– Для девчонок это – дело.
– Вот дуры.
– Пося, тебе не понять.
– Чего это мне не понять? Все я понимаю.
– Конечно! У тебя девчонок было… отсюда и до речки.
– Чего вы опять? Королев!
– Уговорили, сейчас я вам все расскажу. А повесилась она в изоляторе. Сначала вены попыталась себе вскрыть, а потом повесилась.
– На чем повесилась?
– Пося, отвали! На собственных трусах повесилась.
– А дальше что?
– Ничего! В землю закопали, надпись написали.
– Не все! Она не успокоилась. Она до сих пор здесь.
– Брехня!
– А почему тогда нас троих положили в эту палату? Должно быть две кровати. Третью еле втиснули. Вера Павловна пройти не может, ругается.
– Чтобы нам скучно не было.
– Королев! Что ты гонишь? В соседнюю палату никого класть нельзя. Эта Ленка как раз там и повесилась. Туда уже третий год никого не кладут. Потому что ночью она обязательно приходит и душит того, кто там спит.
– А! А! Помогите! Я задыхаюсь!
– Пося, сейчас в лоб.
– Ну чего вы прикидываетесь? Здесь всего две палаты. Одна для девчонок, другая для нас. Это ты сюда затесался со своим перегревом. Не класть же тебя к девчонкам?
– Это еще вопрос, кто затесался.
– Ты о чем?
– А кого я видел сегодня на завтраке? Не тебя, скажешь?
– Какое меня? Я в изоляторе уже третий день.
– А по улице, значит, твоя тень бродит?
– Или здесь твоя тень лежит?
– Вы чего?
– Мы-то ничего, а вот ты… Пося…
– Хорош пугать.
– И про покойницу он все знает. Кто повесился, кто не повесился.
– Отстаньте вы! Ничего я не знаю! Сами только что
