остановиться я уже не мог, и не успокоился, пока не увидел перед собой всех девушек, каких удалось сыскать в гостинице. Это оказались и работницы, и служанки, и даже пара дочек постояльцев, которые со страху также присоединились к всеобщему показу.
Я быстро убедился в том, что никого, хоть чуточку похожей на мою ночную певунью, среди них нет. Мне стало неловко, и я извинился перед постояльцами и их дочерьми, а также перед хозяином гостиницы. Тот, похоже, испугался ещё сильнее и отказался от оплаты за ночлег.
– Выстави счёт, когда придёшь в себя, и перешли его в Олений замок. Можешь даже чуть завысить его за беспокойство, – сказал я.
Хозяин принялся благодарить меня, уверяя, что он лишь рад смиренно служить мне, моему дому. Ещё одна мысль пришла мне в голову:
– Послушай, хозяин, этой девушки здесь нет. Но ведь кто-то же играл в моей комнате и пел. Уверен, что ты ложишься поздно и встаёшь рано, думаю, ты должен был бы слышать это. Она пела в полный голос и играла не таясь. Так ты, по крайней мере, слышал музыку из моей комнаты?
Хозяин опустил глаза и промолвил тихо:
– Мой господин, после того, как вы ушли спать и отослали слуг, из вашей комнаты не донеслось ни звука. Один из слуг спал под дверью, на случай, если вам что-нибудь понадобится. Я уже спросил его, он также подтверждает, что никто не входил и не выходил. Но может быть, он что-то слышал.
Хозяин подозвал паренька, который ночью оберегал мой сон, и задал ему вопрос:
– Ты всю ночь провёл под дверью в комнату господина. Ты отлучался куда-нибудь?
– Нет, хозяин. Я спал под дверью, как вы сказали.
– Ты слышал что-нибудь из-за двери? Музыку или пение?
Паренёк посмотрел недоуменно на хозяина, потом на меня. Предугадывая его ответ, я услышал:
– Нет, хозяин, ни музыки, ни пения из комнаты господина не было слышно. Ночь была тихая и спокойная. Давно таких чудесных ночей не было.
VII
В Олений замок я добрался к вечеру того же дня. Всю дорогу я размышлял о своей ночной гостье, гадая, был ли это сон, или же всё произошло в действительности. Особенно меня волновало то обстоятельство, что никто из постояльцев и служащих гостиницы ничего не слышал. Может быть, я начал сходить с ума? Может быть, я вижу и слышу то, что другие не могут? Это пугало меня. Однако, музыка и пение, слышанные мною прошедшей ночью, наполняли мою душу покоем и радостью. И если таково моё сумасшествие, то я готов был принять его без раздумий.
О том, ищут ли меня, или нет, я как-то уже и не думал. Теперь это казалось мне не особенно важным. Когда я подъехал к воротам замка, привратники тотчас узнали меня и выбежали навстречу. Мою лошадь приняли и увели, меня же любезно проводили в мои покои. Создавалось впечатление, будто бы за последние дни ничего значимого и не произошло, будто бы не было ни охоты, ни моего долгого отсутствия в замке.
Я задал слугам несколько вопросов, но они толком ничего не ответили. У себя в покоях я поговорил с моими людьми. Я не являлся значительной
