мы еще ничего не знали. Мы сдали деньги, и Наташка исчезла.
Оказалось, что день рождения у шефа только через месяц, но подарок, который придумали старички, требовал времени на подготовку.
Через месяц мы все пришли раньше обычного. Понабились в Центр – не продохнуть.
Кто-то командует:
– Откройте окно!
Открыли, а за окном зима – поле белое-белое, небо затянуто облаками – и они как будто тлеют – это с другой стороны солнце встает. И снежок в окно посыпался – мелкий, робкий.
Сразу стало уютно, и я почувствовал себя в кругу большой семьи. Такой семьи, в которой половину родственников по именам не знаешь, но с которыми очень хорошо сидеть рядом за столом и звенеть бокалами.
Закадыка протиснулся к подоконнику, сгреб снег и запульнул снежок в поле. А потом взял еще щепоть – и сунул за шиворот зубриле. Зубрила взвизгнула, а Наташка отвесила закадыке звонкий подзатыльник.
Мы надували воздушные шары, а девчонки привязывали их к чему только могли, и скоро шаров стало больше, чем людей.
В углу, на стуле красовался здоровенный бумажный сверток. Мы с закадыкой несли его от Наташкиной машины – чуть спины не сорвали.
– Что внутри? – спросил я Наташку.
– Кирпичи.
Наконец все было готово. Мы стояли и ждали. Павел Александрович задерживался. В коридоре стоял топот – студенты разбегались по аудиториям.
Кто-то заикнулся про лекцию, его зашикали.
Проорал звонок, топот усилился, потом затих.
Я оглянулся на окно – в шею дуло. Облака горели огнем, подоконник припорошило. Я подтянул воротник повыше, но закрыть окно постеснялся.
Наконец дверь раскрылась, и в кабинет ввалился запыхавшийся Павел Александрович. Он остановился, обвел нас взглядом, и сказал:
– О.
Наташка вышла вперед.
– Дорогой Павел Александрович! От всего коллектива центра правовой помощи позвольте…
И все в этом духе. Мне дуло в шею, я, не оборачиваясь, протянул назад руку, нащупал створку окна и прикрыл его.
– И мы очень вам благодарны за все, что вы делаете, мы без вас – никуда, – закончила Наташка.
Павел Александрович стоял и улыбался – немного застенчиво. И на каждую фразу кивал головой – соглашался. Он так и стоял – в пальто, и на плечах у него таял, превращаясь в прозрачные бусины, снег.
– И позвольте преподнести вам…
Наташка кивнула старичкам, и стул с подарком выехал из угла. Наташка принялась разворачивать бумагу.
Я на носки привстал, чтобы увидеть, что там.
Из свертка показались две стопки книг. Я решил, что это тот же самый трактат об авторском праве, приуныл и опустился с носков. Теперь я не видел свертка, а видел только Павла Александровича – по грудь – и курчавый затылок одного из старичков.
Павел Александрович выглядел очень удивленным – и обрадованным. Он как-то засмущался – теперь это
