же любите потрещать, аки сороки на ветках.
–Ой, ли? Баба бабе рознь. А вдруг – ведьма? Запудрит мозги, в чащу завлечет и порубит на хаш?
–Не. Какой же их тролля хаш?– с сомнением ретировался на мою сторону малец.– На бульончик разве что. Кожа дубовая, щетинистая. Правда, если обсмалить,– добавил он, задумчиво почухивая за шиворотом.
–Я те обсмалю.– От такой наглости Енка прямо перекосило.– Я тя, порося молодая, на котлетки вмиг настрогаю. С тем расчетом и брал, консерва.
–Да не страшная она вовсе,– на ходу обдумав свое положение, нашелся Рашаль. И немедленно выказал небывалую мужскую солидарность.– Я – за.
А раз уж они вздумали сплотиться, то противостояние представлялось мне занятием, заранее обреченным на провал. На том и порешили.
Изба стояла на краю лесной еланки. И выглядела так же приветливо, как домик Бабы-Яги, только курьих ножек не хватало. Низкая, угрюмо расползшаяся по холмику, словно мох на камне, с подслеповатыми оконцами, затянутыми мшистой паутиной. Солнце хорошенько поработало сегодня, блюдцами обнажая пожухлую дернину с проплешинками из глинистой земли. То тут, то там из снега выступали черепа, взиравшие на путников с легким оттенком нетерпения: «Идите, идите, а то скукотища здесь смертная. Старые рожи ужо надоели, не с кем и словом перекинуться». Я затравлено огляделась: вроде, человеческих среди них не было. Спутники замешкались, обменявшись сомневающимися взглядами, но движение продолжили. А может, каждый из них с надеждой ждал, чтобы товарищ струсил первым. От гулких ударов в низенькую дверь компания, не сговариваясь, вздрогнула и поглубже втянула шеи в поднятые вороты тулупов.
–Ты чего?– покосился на Рашаля тролль.
–А что, будем стоять, пока сама не откроется? –заносчиво рявкнул малец и поправил съехавшую на глаза шапку.
На голоса забрехала собака, но как-то нехотя. Всего лишь пару раз. Псины никто не увидал, зато присутствие живого существа немного меня успокоило. За дверью послышались сдавленный шепот и вроде даже стоны, перерастающие в сдержанные похрюкивания. Замешательство на лицах товарищей уверенно сменялось непоколебимой решительностью, которой не доставало только легкого толчка. Для стремительной капитуляции.
–Никого нет,– с плохо скрываемой радостью отчеканил Енк и развернулся шагать в противоположную сторону.
–Так и знал, надо было к мельнице идти,– поспешил вставить довольный отрок. (Я лишь удостоила его снисходительной ухмылкой). -А что? Лучше б одесную потопали полбу трескать! Стоим тут, подле ручки, мнемся, как собаки над кустиком. А ну, открывай, ведьма косматая!– расхрабрился малец, с силой потушив кулак о ссохшийся от времени дверной косяк.
Енк сжался, как от удара плеткой и в смятении уставился на барана. Но было поздно. Шагов за дверью никто не услышал. Зато скрип засовов мазнул по сердцу, как острый коготок по стеклу. Дверь повисла на верхней петле, из недр избы на нас устрашающе пахнуло тушеным мясцом.
