с окровавленными подростками со свернутыми носами в бессознательном состоянии и с их мамашами, которые все время орали, мешая мне провалиться в сон.
Через какое-то время я услышал щелчок пальцами около уха и слово «уважаемый» – пожалуй, самое страшное, что можно услышать, если ты уснул не дома. «Уважаемый» – значит, что, может, при свидетелях тебя и не будут гасить ногами, но дело к тому идет. Я поднял голову и увидел двоих очень помятых легавых. Тот, что поменьше, очень злобно процедил:
– На освидетельствование поедем.
После того как второй верзила сверил мое лицо с тем, что в паспорте, и засунул его в нагрудный карман, меня взяли под руки и потащили в машину без надписи «выход».
В следующий раз я проснулся от нескольких пощечин. Легавый за рулем заглушил мотор, тот, что сидел справа от него, открыл дверь и вышел. С полминуты мы сидели в салоне, затем тот, что вышел, вернулся и сказал водителю:
– Там очередь минут на пятнадцать-двадцать.
– Пошли оформим. Вылезай! – сказал мне тот, что за рулем.
Мне, видимо, это не понравилось, и я начал отстаивать свои гражданские права и конституцию, о которой все забыли, но длилось это недолго.
В диспансере стояли еще двое легавых, а на лавочке отдыхали четверо подростков. Из них трое парней фашистского вида, в шортах, с татуировками на худых ногах с языческими рунами и пробитыми кинжалами черепами. У одного парня на берцовой кости красовалась надпись «Gott mit Uns». Еще с ними была девочка лет семнадцати, у нее на шее красовался бандаж, разрисованный разноцветными фломастерами. Среди свастик, пожеланий и надписей типа «Vegan straight edge» был и настоящий шедевр: «Света, не отвертеться от минета». Я был заинтригован, легавые тоже смотрели на нее с интересом, несмотря на то что Света не то чтобы подавала признаки жизни.
Какой-то парень в кабинете не мог выдавить пару капель в стакан, зассывая пол. Всю компанию на лавочке неслабо колотило, они явно передознулись «солями для ванн» и теперь беспрестанно дергались мелкой судорогой, и тот, кто переставал тонуть в полу между коленок, вдруг резко очухивался и начинал озираться так, что смело мог быть использован в качестве иллюстрации к слову «страх» в толковом словаре. Они напоминали заводные игрушки в витрине «Детского мира». Только заводка заканчивалась – они исполняли свой танец все менее и менее отчетливо. Маленькая, коротко стриженная брюнетка с бандажом на шее вылупилась на стену напротив, нам всем было не до оральных ласк.
Я ждал, пока все они пописают, целую вечность. Каждого из них брали за руки двое ментов и вели туда, где на них орали – ведь почти все без исключения отливали на казенный пол, мимо указанной цели. Затем проводили меня, врач произнесла мое имя и уже заполнила лист.
– Это я.
– Стаканчик возьмите на тумбе и вот в тот угол, за ширму.
– Я отказываюсь от прохождения медицинского освидетельствования.
Нарколог безразлично ответила:
– Ну, это ты товарищу сержанту объясняй, только не в кабинете.
– Не понял, – сказал мне в коридоре тот легавый, что был поменьше, он же, по словам наркологички,
