из машины в разорванных колготках и всю в слезах.
– Вали отсюда, шваль, х… тебе, а не денег, потаскуха чертова, – крикнул он и хлопнул дверью. А девушка, поскользнувшись, упала, вдобавок еще и разбив коленку. Из ее глаз вновь полились слезы, и она разревелась в полный голос от обиды и боли.
Настя помогла ей подняться на ноги, повела к себе, поскольку проживала тогда в десяти метрах от места уличного инцидента, накормила, напоила и спать уложила.
Умело разговорив эту простую девушку из провинции, которая стала, что называется, на стезю порока, Прокофьева обнаружила в ней добрую, не скурвившуюся душу. Прилипшее к Жанне Птициной погоняло Жар-птица в принципе правильно отражало то, что она собой представляла. В Жанке Жар-птице жизнь била ключом.
В первый день их знакомства с Жар-птицей Прокофьевой понравилось, как та в ответ на ее вопрос «Почему ты занялась проституцией» заявила:
– Мне было скучно жить в своем маленьком городе. И хотелось праздника, фейерверка каждый день.
В Питере все это она и нашла. Шампанское, веселье, рестораны каждый день. Пусть мишура, пусть пополам с грязью, зато Жар-птице было не скучно. Тусклая жизнь какой-нибудь санитарки, работницы на заводе или уборщицы ее вовсе не привлекала. А никакого дополнительного образования кроме девяти классов базовой школы у Жанки Птициной, чтобы рассчитывать не большее, не было. Ей этого и не нужно было. За одну ночь она могла получить все, что хотела, если, конечно, не считать ту самую ночь, в которую ее подобрала любознательная журналистка. Но, как говорила Жар-птица: «Раз на раз не приходится, чего тут обижаться. Это же жизнь».
Пройдя на кухню, Жанка Жар-птица вывалила на стол ворох закусок и выставила три бутылки любимой Настиной текилы.
– Оба-на, откуда такие деньги, Жар-птица? – воскликнула довольная исполнением своего желания Прокофьева.
– Живем, подруга, – улыбнулась Жар-птица. – Танцуй и пой, что я с тобой… Где стаканы? – произнесла она с ударением на последнем слоге.
Настя достала из шкафчика рюмки.
– Вчера и сегодня, – продолжала свой спич Жар-птица, – обслуживала одного клиента. Бабок немерено… Бандит, но не жадный. Денег дал… много… Так что живем. Сегодня весь «найт» у тебя. Ты не против? – посмотрела она искоса на Прокофьеву.
– Не против, не против, ты мне нужней сегодня, чем я тебе, Жар-птица, – ответила зарумянившаяся от удовольствия Настя.
– Да, я вижу тебя потрепала житуха-то? – заметила, присаживаясь за стол, Жанка. – Кто это тебя? Только не говори, что упала. Я по почерку вижу, что мужик.
– Так, одна сволочь на улице, – ответила Прокофьева.
– На улице? Ночью? – вопросительно посмотрела на нее Жар-птица.
– Нет, не ночью. Как раз среди бела дня. Я его сфотографировала. А он меня видишь как разрисовал? – показала Настя лицо, а затем локти. – Подскочил и чуть не убил. Я так ничего и не поняла. Сначала
