будет бить витрины магазинов, сметать все с прилавков, портить и сжечь товары, над производством которых трудилось множество людей? У Эйнема они осенью разбили и кафельные стены, и зеркальный потолок – за что? Только за то, что кондитер – немец. Война шла не только на фронте, она вывалилась на улицы, и городовые, глазом не моргнув, давали всей этой мерзости происходить и даже подстрекали подонков – а ведь таковые, знал Алекс, на самом деле трусливы, они не возьмут в руки железный прут или булыжник, пока кто-то им не шепнет: «Пошли, сегодня все дозволено!»
Топот был уже совсем близко, на миг Алексу даже померещилось, что он слышит угрожающее, пыхтящее дыхание толпы. Какое счастье, что Марты с детьми нет в Москве! В Ростове все было спокойно, по мнению жены, потому что там жило много немцев, а по мнению Алекса из-за того, что это был беззлобный южный город. Но здесь… Что с ним было в октябре, когда он увидел, как размахивающая иконами и орущая «Боже, царя храни!» толпа атакует магазин Ферейна! Поспешно закрыв контору, он помчался в школу за Германом и Софией, Августа Септембера же отправил домой защищать Марту – будто Август может кого-то защитить. И словно вообще можно защититься, когда на тебя надвигается многотысячная толпа полусумасшедших с остекленевшими взглядами – с каждым из них в отдельности Алекс нашел бы общий язык, но вместе они были неуправляемы.
На минуту за окнами словно стемнело – впечатление, что мимо проезжает поезд, и даже более того, ведь у поезда между вагонами небольшие пустоты, сквозь которые на несколько секунд проникает свет, а тут был полный мрак, как во время сильной грозы – сколь долго это продлилось, Алекс сказать не мог, но вдруг все закончилось, опять в окна заглядывало июньское солнце, и только медленно удалявшийся топот напоминал, что здесь прошла толпа, и что эта толпа куда-то направляется, где-то должна быть конечная точка, где она остановится, расхватает вывороченные из мостовой булыжники и начнет вопить:
– Долой немцев! Спасай Россию!
Алекс вытер пот со лба: имя Конрада он из предосторожности снял с вывески уже прошлым летом, сразу, как из Петербурга дошли слухи, что разгромили немецкое посольство и скинули с крыши украшавших его бронзовых коней – но его фамилия тоже была не очень-то русская. «Поступи, как я, добавь русское окончание – будешь Буриданов», – лишь наполовину в шутку посоветовал ему Арутюнов, чья настоящая фамилия, как Алекс только теперь узнал, была Арутюнян – но этому совету он все-таки следовать не стал, хотя примеров хватало, даже генерал-губернатор Рейнбот за одну ночь стал Резвым. «Зачем?» – пошутил он в ответ, – «Буридан же фамилия французская, а французы – наши союзники», – потом задумался и на всякий случай действительно украсил витрину французскими флагами, во время одной манифестации около его магазина кто-то даже крикнул: «Да здравствует Франция!», что сопровождалось громкогласным «ура!» – но теперь была уже не осень и даже не зима, а новое лето, восторги от войны заметно уменьшились, и в союзниках после неудач в Галиции были сильно разочарованы.
Постепенно улица приняла нормальный вид, прохожие, прижавшиеся к стенам, продолжили путь, кто мрачно,
