песни из того альбома, композиции, как он говорил… Всё точь-в-точь про него… Не хочу здесь сидеть, плевала я на пандемию и COVID-19! Карантин для слабых!»
Надев плащ и нахлобучив кое-как бесполезную городскую шляпу, прихватив клатч со смартфоном, стремительно вышла из номера и заспешила на лестницу. Ресепшен пустовал, из столовой пахло водкой.
Надежда Константиновна сама отперла знакомый замок и выскочила на воздух, сырой, прогорклый от гниющего по берегам просоленного прибоем валежника. Пересекла опустелое к вечеру шоссе и знакомой тропинкой меж обезлюдевших домов с погасшими глазницами зарешеченных окон решительно зашагала к морю.
Проскрипев по омертвелому дощатому солярию, спустилась на потемневший песок и, увязая туфлями в рассыпчатой гальке, побрела по косе, подальше от людей. Справа забелел бесконечный трёхметровый обрыв, кое-где валялись сохлые брёвна, она их медленно огибала и шла дальше.
«Тут лани водятся, олени. Но далеко, поближе к пьяному лесу и дюне Эфа».
Вокруг, под руководящими дуновениями просолёного леденелого ветра, ей рукоплескала волнующимися хвойными лапами девственная природа. Далеко вперёд тянулись заповедные ельники и липовые рощи. Поросшие непроходимым кустарником песчаные гребни, круто скатывающиеся к отмелям холодной волнистой Балтики, помнили викингов, норманнов и древних русичей.
«На обрыв не поднимусь, там подлесок в паутине, кусты цеплястые. Без резиновых сапогов и в летний день не сунуться, настоящие джунгли… А ещё здесь снимали сериал “Долгая дорога в дюнах”, старый уже фильм. Мне Дёма на день рождения DVD подарил с полной версией, все серии…»
Она замедляла шаг, ощущала предательскую ломоту в костях, чувствовала как слабеют ноги, но не жалела обувь и маршировала вперёд, не оборачиваясь, всё дальше от вновь зажёгшихся огней неласкового курортного поселка, которых уже не могла увидеть. В шуме волн, ополаскиваемая пенистыми мутными брызгами, неумолимо приближалась к первому едва заметному песчаному гребню, срывала с рук янтарные украшения, подаренные когда-то сыном на день рождения, и зашвыривала их в Балтийское море, всё глубже увязая в зыбучем предательском песке…
Свиноголовые
Центр города стремительно пустел: последние посетители убегали из летних кафе, растрёпанные официантки в спешке складывали столы и стулья и затаскивали рогатые пластмассовые стопки в застеклённые офисы. Щелкали створы захлопываемых ставен, потрескивали рекламные щиты, и мигали растерянно светофоры, которых уже никто не воспринимал.
У тяжелоколонного здания горсовета не было ни души. Окна горели лишь на верхних этажах, у входа мерцали сигаретные искорки. Близлежащие тротуары окутала липкая волнующаяся мгла. Прикрывая обветренной ладонью лицо и сжимая в другой руке всё ещё защищавший его зонт, он выбежал к скверу, посеченному рядами колючих, аккуратно остриженных акаций, расходящихся параллельно
