заплечном ранце, а внутренняя готовность к его применению. Это умение и готовность к нанесению тяжелого или смертельного удара другому человеку и ответственность за эти действия. Скажи, разве ты можешь ударить свою кошку, собаку, или даже белку, крадущую твои орехи?
– Ты прав, я не могу нанести вреда ничему живому, даже цветку, растущему у обочины. И ты и отец учили нас уважать любую былинку, любого червячка на земле. Но эти подонки не люди, они хуже любого животного, и я не смогу жить, не смогу любить, не смогу создавать семью и рожать детей, пока они ходят по нашим улицам. Пока другим девушкам вроде моей сестры, угрожает подобная участь.
– А знаешь ли ты, что любой боец, вступая в схватку перестает думать и чувствовать? Он превращается в безжалостное беспощадное хищное животное, у которго нет ничего, кроме стремления нанести еще один решающий смертельный удар врагу, и даже на самом последнем издыхании вцепиться зубами ему в глотку. Чтобы убить этих подонков, ты должна прежде убить себя, свою добрую душу, свое чистое сердце. Ты должна свое тело, предназначенное для любви красивой и нежной, превратить в оружие, более опасное, чем сталь, такое же верное и безотказное, как меч самурая. Это потребует трех лет непрерывных истязающих тренировок тела и закалки души, которая сейчас мягче воска.
– Учитель, ты не прав. Моя душа может и покрыта воском или бархатом, но это сталь, и превратили ее в сталь смерть близких и сестра, которая осталась на моем попечении. А вчера эту сталь закалили, и она теперь звенит, как клинок. Я готова отложить все. Я готова проститься со своим другом, который, конечно, не согласиться ждать три года, но я прошу тебя во имя твоей дружбы с моим дедом, во имя отца, которого ты нянчил и во имя нас с сестрой, которых ты знал с младенчества, научи меня всему, что ты знаешь и ты увидишь, что в сердце девушки есть место и для любви и для ненависти, и для доброты и для жестокости. Я не знаю, может быть через пять-семь лет, когда у меня появится сын или дочь, мне придется спрятать в ножны то оружие, которое ты вручишь мне во время учебы. Но я клянусь тебе, что я его спрячу в ножны и пока есть хотя бы немного силы в моем теле буду за ним ухаживать, чтобы охранять свою семью и своих близких и передать его незаржавевшим своим детям и внукам.
– Это твое последнее слово и последняя просьба?
– Да. Поверь мне еще в одном, нынешние мужчины и молодые люди из нашего круга не могут быть настоящими рыцарями и защитниками. Ослабла стальная пружина мужского характера, которая превращала их в бесстрашных бойцов и рыцарей. Съели ее честолюбивые помыслы и ржавчина гнилой цивилизации. Остались только отдельные самцы, которые утверждают свою самость, изгаляясь над случайными прохожими, и с которыми я хочу посчитаться.
– Доченька, я понимаю твою горечь, но надеюсь, что твой сегодняшний взгляд на мужчин изменится со временем, и когда ты познакомишься еще с некоторыми из моих учеников. Я однако не могу не согласиться с другими твоими доводами, и если в течении четырех недель, начиная с этого дня, ты не изменишь своего
