испугалась, что её голос прозвучал слишком громко в тишине безбрежных раздумий Мари, но та ответила.
– Это паж. Это другое… из других колод. Здесь таких не найти.
– А что за колоды есть такие, каких у нас не достать? Мы же не в глуши дикой живём?
Но Мари будто и не слышала вопросов.
– Этот, например, трефовый с тобой у меня в голове сочетается. Ты полна огня, не можешь положения вещей принять как есть – всё норовишь открыть, переменить, переставить в свой порядок. Он-то мне и подсказал, что ты придёшь, – вот я тебя и ждала. Ты приятный собеседник: любишь молчать, как я. Но иногда молчать невыносимо и хочется говорить. Вот я и говорила с пчелой у цветка. Всё спрашивала, что она знает о лепестках. А потом вдруг сама ошеломилась: а я-то что знаю?! Теперь грустно мне – ведь ничего я не знаю.
Она выбросила из другой ладони смятые лепестки.
– А кто что вообще знает о …
Дальше Элли не вслушивалась, а пыталась понять суть собеседницы, и попробовала испытать судьбу снова.
– А что под этим самым пажом? Там ещё уголки карт выглядывают.
Элли заметила также красивую рубашку карт: красный щит с двумя белыми полумесяцами.
– Здесь остальные. – Она раздвинула всех. – Но один исчез. Нет одного. Просто нет, и всё.
– Где же он мог остаться?
– А мне он не нужен. Я его потеряла и не искала больше. А может, и не было его вовсе. Мне всего три карты нужны – вот я их и ношу всегда с собой в особом шёлковом кошельке.
Она аккуратно подняла его левой рукой из-за колена, подержала дольше обычной паузы в воздухе, не изменяя его положения, и тем же движением положила обратно.
– А чем же он такой особенный, твой мешочек, Мари?
– Он мне дорог. Лучше сказать – моему сердцу, чем мне. И не он сам по себе, а три пажа – они мне дороги, – подытожила она.
– Расскажи мне об остальных: с кем они идут у тебя в голове… или в сердце?
– О, если б я могла помнить… – Здесь она вздохнула. – Я помню их только, когда с ними говорю. Но это так редко, поэтому я просто люблю смотреть на их карточки, гладить и чувствовать, что они рядом. И как-то сразу с настроением дышу.
– Кто же есть червонный паж?
– Я думаю, моя сестричка. – Тут губы у Мари задрожали. – Моя мама, Мэгги, потеряла её: она родилась мёртвой или умерла сразу при рождении – я не помню, я была очень маленькой. А потом и мама умерла. Они с тётей Анной были такими близкими подругами. Я помню её с самого детства, и она меня. Я не могла без мамы… я как будто всё ещё жду её письма… Может, хоть во сне весточка какая подвернётся…
Мне было лет пять, или около того, когда я видела её в последний раз. Я и так часто бывала у вас дома, а после трагедии Анна забрала меня насовсем в знак дружбы к неразлучной подруге. Я помогала как могла Филиппе с тобой – ведь множество сил уходило на уход за Лили.
– А