разбивая на стопки. Карт было так много, что они начали расползаться по кухне. Они трепетали и шелестели, перелетая с места на место.
– Ты уверен, что если я выпью таблетки, ничего не измениться?
– Я не исчезну, если ты об этом.
Никас пожал плечами и сыпанул на глазунью перца.
– Так что же ты такое?
– Когда к тебе обращаются как к вещи, это обижает.
– Хорошо, – Аркас двумя пальцами вытащил карту, заползшую ему за шиворот. На ней был изображен человек, распятый на колесе. Аркас выкинул ее с отвращением, как таракана. – Кто ты? У меня была одна маленькая шиза. Что-то вроде воображаемого друга. Ее мне было достаточно.
– Ты говоришь о своей лярве? – Девел щелкнул пальцами, и карты слетелись в какую-то точку позади Аркаса. – Я прогнал ее. Ты знаешь, это твое увлечение – медленно тебя убивало. Каждую ночь она высасывала твою жизненную силу. Лярвы – вероломные сущности, которые появляются из человеческих страданий. Они питаются теплом внутренней борьбы человека. Ты думал, что нашел какой-то доселе невиданный способ избежать одиночества, но на самом деле просто кормил большую энергетическую пиявку. Она не галлюцинация, не шиза, как ты это называешь. Она – существо из другого мира. Из моего мира.
Аркас снял с плиты сковороду и принялся, скрежеща вилкой, перекладывать свой завтрак в суповую чашку.
– Значит и ты – не галлюцинация?
Девел хохотнул. Аркас обернулся и обомлел. Пришелец подпирал потолок могучими плечами, едва помещаясь в своей половине кухни. Внутри него кипели молнии, дымчатые формы плыли, изменяясь. В нем зарождались и погибали миллионы миров. Триллиарды судеб обретали начало и находили конец под его пылающим сердцем из чистой веры, горящей как ядро вулканического мира.
– Твои глупые предположения, – загрохотал Девел, – твое безобразное поведение и образ жизни недостойный жертвы, намекают мне на то, что я снова встретил случайного человека. Это знак, не иначе. Никас Аркас, поклянись, что ты не знаешь, кто я, и не ведаешь, зачем пришел к тебе.
Журналиста почти раздавил этот грохочущий бас. Эхо, казалось, пронеслось по всему миру, поколебав облака и смутив океаны.
– Клянусь, я не знаю! Неужели по мне не видно?!
Девел медленно уменьшился, обретая знакомую форму вечного странника.
– Я не галлюцинация, дорогой Никас, – сказал он почти ласково. – Для тебя я слишком сложен. Приземленный человек не способен грезить тысячами миров. Он будет видеть то, что способен понять.
Это было обидно. Аркас не считал себя приземленным человеком.
– И призрак моего друга был реален? – спросил он тихо.
– Не в той же мере, что и я. Ты сам спровоцировал его появление. Вокруг меня реальность становится податливой. Ее плетение выбивается из рук объективности. Многие мысли становятся видимы. Особенно те, с которыми люди не в ладу… Ты ешь. Кушай. Остывает.
Мужчина вздрогнул, словно очнулся, и принялся за яичницу.
