вставить Владимиров.
– А?
Толю он застал как раз на вдохе для очередной гневной тирады в адрес Двора и двергов. Толя, не жуя, проглотил очередную порцию тушеных бобов, рука потянулась к баранине.
– Во Дворе сказали, я показал им крысу, наполовину животное, наполовину – механизм, мне сказали – это не они, а воля.
– Ну… – Анатолий оставил баранину, почесал лысину жирными от мяса пальцами, отчего на ней остались блестящие полосы. – С полуночи до утра – время чудес, никто не знает, что там делается в костедробилке.
– Костедробилке?
– Ну, это мы ее так называли. Здоровенная комната, самая главная. В центре – машинерия, мы под нее подсовываем клиентов, и она делает все эти изменения. Только дверги ее обслуживают, да и те – из избранных, хреновы ублюдки. С нами даже не разговаривают!
– Вернемся к Высшей воле, – напомнил инспектор.
– Я ж говорю, ночь – время чудес, даже эти, из обслуги, уходят из комнаты. Бывает, машинерия молчит – отдыхает, а бывает, включается сама и выдает каких-нибудь уродцев. Ваши крысы, может, как раз из таких.
– То есть непонятно кто, непонятно как и зачем включает эту вашу машинерию, и она делает измененных?
– В смысле – непонятно кто? Я ж говорю, сама включается, в костедробилке ни души.
– Но кто-то же ее включает.
– Бог, – серьезно ответствовал Анатолий.
– Какой бог? Атомный? Радий? Экс или, может, Уран?
– Я почем знаю, бог – он и есть бог и машина его. Вот и пользуется, а может, скучно ему, забавляется так.
Шейхер, как и кочегар, хранил молчание, слушая небезынтересный разговор.
– Следующий вопрос. – Да что ж это за расследование такое! Чем больше узнаешь, тем запутанней. Обычно – наоборот. – Пусть бог, но крысы в моем случае – крысы, изначальные, живые, кто-то же должен принести их во Двор для изменений.
– Так прошлые измененные и приносят. Какие только уроды не получаются ночью. Есть совсем без плоти – сплошная машинерия. Не знаю, где они прячутся днем, а ночью вылазят. Крыс не видел, а кого с улицы, из попрошаек у Двора, бывает, хватают. Потом могут вернуть, уже здоровым или еще худшим уродом. Одного парня – жуть – будто наизнанку вывернули, желудок, сердце снаружи, от них какие-то трубки идут, вместо легких – меха и головы нет, совсем – обрубок шеи, и только. Но он еще полгода прожил и даже соображал… чем-то, вот только говорить не мог, руками махал. А бывает, пропадают люди совсем, забирают – и не возвращаются. Одно слово – Высшая воля.
Слово было не одно, но Владимиров не стал умничать. Если дверги не соврали и его крыса – Высшая воля, тогда получается… ерунда получается. Всех этих людей убивает бог? Какой? И как с этим идти к Советнику?
Глава 22
– Отряд у храма Валаала занял места.
– Рауль, вместе с дружинниками закончили с машинерией.
– Как там на авеню масок?
– Подвозят, ребята
