вряд ли мог даже землянин, вернул.
– Мы просим тебя, кехс, – снова заговорил Маран, – не открывать этого секрета никому, кроме полководца. Если слух разнесется по лагерю, наши луки могут украсть, и от этого пострадаем не только мы, но и – и более, чем мы – четвертый кехсун.
Лахицин посмотрел на него с интересом.
– А ты хитер, охотник, – сказал он с легкой улыбкой. – Хитер и… Умеешь говорить. Откуда ты? Кто ты по рождению и воспитанию?
– Я сын лахина, – ответил Маран, гордо подняв голову. – Когда войско лахинов вошло в ущелья Небесных Ступеней, кехс Чицин, один из храбрейших воинов Лаха…
– Я слышал о нем, – заметил Лахицин. – Он погиб вскоре после завоевания Небесных Ступеней. Продолжай.
– Кехс Чицин взял к себе в шатер дочь вождя одного из горских племен. Это была моя мать.
– Разве ты не знаешь, что по нашим законам всякий сын лахина считается гражданином Лаха, кто бы ни была его мать? Сохранились ли доказательства твоего происхождения? Хотя и без доказательств, – он оглядел Марана, – трудно не узнать гордый облик лахина. Хочешь быть воином? Я зачислю тебя в свой кехсун на место первого же, кто падет в завтрашней битве.
Поэт незаметно подмигнул Дану. Дан не среагировал. Интересно, как он выпутается, подумал он с беспокойством, к которому, впрочем, примешивался оттенок злорадства. Но Маран даже не смутился.
– Твои слова – высокая честь для меня, доблестный Лахицин. Но я охотник, это ремесло я осваивал с детства, а благородному воинскому искусству я не обучен. Недостойно лахина быть обузой в войске победоносного Деци. Если мне будет дозволено присоединиться к твоим воинам после обучения военному делу, я буду счастлив сопровождать тебя в следующем походе.
Лахицин выпрямился во весь свой немалый рост… он был выше Марана, даже чуть выше Дана… глаза его сверкнули, он сказал высокомерно:
– Уж не трусишь ли ты, охотник?
Маран ответил ему почти так же надменно:
– Я с радостью разделю со своими соотечественниками все опасности этого похода, но я не привык делить чужую славу.
– Сын твоего отца…
– Сын моего отца, – смело прервал его Маран, – приемлет только почести, заслуженные собственной рукой и собственной кровью.
Минуту Лахицин пристально смотрел на него. Маран не отвел глаз. Наконец кехс улыбнулся.
– Я доволен тобой. Ты истинный сын лахина. Как зовут тебя?
– Маран.
– Это имя больше подходит горцу, нежели уроженцу Лаха. Но не в имени честь воина. Любое звучит хорошо, если оно покрыто славой. После похода ты поедешь с моими воинами в Лах. Ступай. Ступайте все.
– Ты слишком рисковал, – заметил Дан, когда они отошли от шатра кехса на безопасное расстояние.
– Кто не рискует, тому при жизни может достаться молчание, а после смерти шум и смех, – возразил
