и сразу определил, в чем дело.
Сначала трактористы молча переглядывались между собой и сердито посматривали на излишне прыткого ученика, потом проверили его версию.
Он оказался прав.
Тогда они посветлели, заулыбались и стали хлопать Ваню по плечам и по спине, как равного. Еще бы – он сэкономил им массу времени, которое они теперь могли употребить на другие дела.
А ему самому было крайне неловко от своей неожиданной правоты, настолько он не привык даже к маленьким своим успехам.
– Ванька! Ты – голова! – хвалили его трактористы.
Попутно они снова собирали мотор, улыбались Ване и предвкушали хорошую выпивку после рабочего дня.
Он улыбался им в ответ, машинально вертел в пальцах запчасти от сеялки и думал, что они ошибаются: он – не голова, а в первую очередь руки…
Кстати, насчет сеялки.
Надо бы ее собрать.
Ваня тут же отвлекся от посторонних размышлений и сосредоточился. Сеялки он много раз видел, но ему еще не приходилось с ними работать. А был интересно. Трактористов вызвали к председателю, Ваня остался один и без помех занялся сеялкой. Не спеша, очень тщательно продумывая каждое свое движение. Здесь он был самим собой и – главное – чувствовал, что может принести пользу.
Правда, пока что эта польза ничем значительным не отличалась от пользы, приносимой всеми остальными, а ему время от времени хотелось поразить мир каким-нибудь удивительным деянием… То есть он понимал, что ничего в нет выдающегося нет, ничего нет такого, что создало бы предпосылки для удивительного деяния.
Ведь он – самое ничтожное создание в селе Агеево.
Не умеет составлять программы для компьютера.
Не умеет даже забить гол в пустые ворота.
Между тем сеялка медленно, но верно приобретала свои характерные очертания, ее детали становились на свои места, в том числе и те детали, назначение которых Ваня еще не знал, но догадывался по логике устройства и функционирования всех автоматизированных механизмов. С него какой спрос – даже если собранная сеялка не станет работать или сломается, всегда все спишут на малолетство и неопытность, а он будет ремонтировать, разбирать и собирать, пока не выучит эту сеялку наизусть и пока эта сеялка не проявит себя с наилучшей стороны.
А она, рано или поздно, проявит.
В дверь заглянула доярка и уже было ушла, но в последний момент заметила среди груды замасленного металла Ваню и вернулась:
– Ай, Ванюша, это ты здесь, родимый!
– Здравствуйте, тетя Катя.
Она вошла и несколько минут глядела с умилением на мальчишечьи руки, на вихрастую голову и общую юношескую нескладность Вани. Однако его с виду нескладные руки неторопливыми, но зато очень точными движениями собирали железный агрегат и не останавливались ни на секунду.
У тети Кати на глазах выступили слезы:
– Ванюша, сынок!
