А вот весной бывало до середины бедра. Потому я и раздобыл такие.
– И как давно ты начал туда ходить? – спросила Элинор, глядя, как он обувался.
– О, давно. Потому тебе и нечего переживать, – Рамон подмигнул и снова улыбнулся. – Пора спускаться.
Он пошел первым, вооружившись фонариком, затем стала спускаться Элинор. Она с опаской переставляла ногу на каждую следующую ступеньку металлической лестницы – холодной, мокрой и осклизлой. В лицо летели неисчислимые мелкие брызги, будто кто-то направил на женщину гигантский пульверизатор. Свет фонаря едва разгонял черноту. Ей вдруг показалось, что вода шумит чрезвычайно сильно; что созданный ее движением гул вот-вот опустится на голову, словно шлем весом в десятки килограмм. Элинор погрузилась в эпицентр водопада звуков и странных запахов. Все происходило, как будто во сне. Казалось: стоит лишь преодолеть несколько ступенек, упасть в объятия Рамона, и известный ей мир умрет, а новый еще не родится. Они очутятся посередине – в сюрреалистичном чистилище для беглецов.
Двинулись. Она – на руках Рамона, забрав себе фонарь и вглядываясь в те места, по которым скользил луч света, рассеиваясь в мнимой бесконечности. Он – осторожно переставляя ноги, разрезая шагами тихую гладь реки. Хоть и мелко, но идти было непросто из-за драгоценной ноши – Элинор понимала это по тяжелому дыханию мужчины и его напряженным мышцам.
– Не свисти! – филомена легонько ткнула своего рыцаря кулаком в грудь, когда он издал пронзительную соловьиную трель. – У меня и так мороз по коже.
– Уф, руки потеют. А ты тяжелее, чем кажешься.
– Вовсе нет. Просто мы идем уже минут десять, – шепнула Элинор ему на ухо и сочувственно погладила по гладкой голове.
– Осталось чуть-чуть… Видишь выступ в стене? Это краешек платформы, на которую мы заберемся чуть подальше. Почти на месте, милая…
И действительно: вскоре выступ раздался вширь настолько, что по нему можно было идти. Рядом располагалась лестница. Элинор залезла первой и посветила на площадку, пока Рамон к ней не присоединился.
– Нам в ту дверь, да? – спросила она, указав туда, где в круг света попало углубление в стене, внутри которого – прямоугольник крашеного металла.
– Да. Заходи первой, не бойся.
Элинор пошла медленно, держась на всякий случай за перила одной рукой, а пальцами другой, вытянутой в сторону, едва касаясь стены. Ее накрыла волна страха. С каждым шагом росло ощущение, что стоит лишь нарушить контакт с этими ориентирами, как она сразу потеряется в пространстве: верх смешается с низом, а лево перебежит вправо. Рамон что-то сказал, но Элинор не слушала. Ее стало знобить: платье и волосы вымокли насквозь от непрестанных атак водяной пыли. Теперь стало ясно, почему Рамон, несмотря на жару, попросил захватить с собой куртку.
Холодная дверь – будто сделанная изо льда, не из металла – открылась с поразительной легкостью, несмотря на неприступный, массивный вид. За ней шел небольшой вестибюль, от которого ответвлялся узкий коридор. Впереди
