его в соответствующие условия и суметь вырастить из него цветок необыкновенный».
Размышляя, я не заметил, как подошёл к четырёхэтажному корпусу, в котором находилась столовая. Открывая дверь, я подумал: «Ну ты нагородил – садовник, цветок… То же мне философ-натуралист!»
На нашем столе было чем подкрепиться: свежий хлеб, масло, сыр, творог, сметана, яйца, бутерброды с красной и чёрной икрой…
– Как говорится, завтрак съешь сам… – процитировал я и подмигнул Саше Тумиловичу, садясь за стол.
– А бутерброд с чёрной икрой отдай товарищу! – подхватил он. Он знал, что я предпочитал красную икру чёрной.
Некоторые считают, что чёрная икра полезнее, поэтому и дороже. На самом деле состав этих морепродуктов в целом одинаков, просто в красной икре больше жиров и белков, а в чёрной – железа. Мы обменялись бутербродами, и Саша спросил:
– Ну как Америка?
– Америка загнивает, катится и падает в пропасть, – улыбнулся я.
– Ну да. А мы оттуда наблюдаем? – рассмеялся он и продолжил. – Тебе привет от Виктора.
– Спасибо. Как он?
– Ничего, отходит. Ты знаешь, он мне рассказал, что твои стихи про комбата на съезде ветеранов прочитал, так его сразу спросили, в какой части ты служил в Афгане.
Я налил себе кофе и промолчал. Осенью Саша приезжал на Круглое озеро с новым молодым тренером. Его постоянный тренер не смог приехать и попросил Виктора, бывшего ученика их спортивной школы, временно заменить его. Во время ужина мы оказались с ним за одним столом. Мы привычно заняли наши места, и тут Виктор попросил меня поменяться с ним, ему почему-то не хотелось сидеть спиной к окну. Мне хотелось спросить его почему, но было неловко расспрашивать его в первый же вечер. Несмотря на его внешнее спокойствие, в нём чувствовалось какое-то необъяснимое напряжение, и я не хотел напрягать его ещё больше.
Постепенно выяснилось, что он недавно демобилизовался. Служил он в десантных войсках и вторую половину своего двухгодичного срока воевал в Афганистане. Я знал, что обстановка в этой стране была серьёзная, уже двое парней из нашего двора погибли там, и их тела привезли в Сибирь в цинковых гробах. Мне было неудобно его расспрашивать о том, что там в действительности происходило, но любопытство не давало мне покоя.
Постепенно наши взаимоотношения стали более доверительными, и, когда однажды после ужина мы присели на скамейку возле корпуса нашей гостиницы, я не выдержал и спросил:
– Витя, а тебе приходилось стрелять в человека?
Он, словно ожидал этого вопроса, сразу ответил:
– Алексей, мне не очень хочется говорить об этом.
– А в тебя стреляли? – не унимался я.
– Стреляли во всех и отовсюду.
– Тебе было страшно?
– Да.
