с ним. Впервые в моей жизни угостил меня жареными бычьими яйцами, мне понравилось.
Прожив у бригадира с неделю, мы поселились на квартиру к почтальону на другом конце деревни. Я там прожил до весны 1938 года. Дом почтальона был самый обычный, деревенский, состоящий из двух больших комнат. Одна комната называлась горницей, вторая – общая, она же кухня, она и столовая, там же спали хозяева. В горнице была часть печи без топки, на ней спал дедушка, самый старый член хозяйской семьи. Мы спали в горнице на кроватях.
Хозяин дома – сорокалетний мужчина, не был колхозником, так как работал на почте. У него было трое детей, достаточно взрослых. У них были свой огород, корова, несколько свиней и куры. Хозяева и их дети, как и все деревенские жители, ходили в лаптях, которые сами и плели. Хозяин считал лапти самой удобной обувью, даже удобнее армейских ботинок с обмотками.
Я спрашивал его:
– А как ходить в лаптях по болоту, ведь в Белоруссии много болот?
На это он мне отвечал:
– На болоте в лаптях очень хорошо, а на сухой земле – вообще милое дело! Легко, удобно, мягко.
Жители деревни сами драли лыко в лесу. Одежду изготавливали из домотканого полотна, для изготовления тканей выращивали лен и коноплю. Я видел однажды, как хозяева собрали ткацкий станок, и хозяйка ткала на нём льняное полотно метровой ширины.
Деревня Голынка располагается на правом берегу реки Березина. Зимой с высокого, достаточно крутого берега мы катались на санках на лед реки. Хорошими считались самодельные санки типа розвальни. Воду для питья и приготовления еды, как и для всех других нужд, жители деревни брали из реки.
В апреле 1938 года мама меня отвезла в Осиповичи к моим дедушке с бабушкой. Осиповичи – крупная железнодорожная станция, но в деревне Голынке железной дороги не было. Ближайшая к Голынке железнодорожная станция – станция Ясень, в 12 километрах, до нее мы шли пешком. Проходя через какую-то деревню, мы остановились возле колодца попить. На маме был меховой воротник – лиса. Чтобы воротник не мешал, мама сняла его и положила на крышку колодца. Затем она достала ведро воды, мы попили и ушли, забыв лису. Пройдя метров тридцать, мама вспомнила о лисе, и мы немедленно вернулись, но лисы на крышке колодца уже не было. Там стояла какая-то женщина, которая сказала маме, что, по-видимому, лису взяла другая женщина, которая только что отошла от колодца, и указала, где она живет. Мы с мамой подошли к дому этой женщины, и мама попросила ее, чтобы она вернула ей лису, но та сказала, что не брала. Тогда мы пошли в отделение милиции, которое в этом селе было. Зайдя в комнату какого-то милицейского чина, мы увидали, что он стоит на столе и снимает портрет Ежова, бывшего ранее народным комиссаром внутренних дел. Мама пошутила (может быть не к месту): «Это что, новый враг народа?». На что милицейский чин ответил: «Возможно, и так». К просьбе помочь вернуть маме лису он отнесся
