Вот-вот клешня краснорожего хлебореза укажет мне путь в Валгаллу, которым уже отползла добрая дюжина поверженных бойцов. Надо что-то думать…
Ага, выхватываю из внутреннего кармана блокнот с ручкой, быстро рисую лопоуxую конопатую морду в берете и тельнике, кричащую оскаленной пастью «БЛЕВОЯЩЕРЫ МАНДОХРЕНОВЫ!!!».
– Какого, мля, ты там чёркаешь? – на меня грозно надвигается свирепый хлеборез.
– Заипашь ему художественно, Серый! – ржут хлеборезовы кореша.
Успеваю написать возле морды «Серж», вырываю листок и сую его под нос прототипу.
– Смотри! Узнал?
С хлеборезной хари сползает свирепость. Серый недоумённо хлопает рыжими ресницами, рассматривая картинку. Его лицо становится человечнее, на нём проступает простодушная улыбка.
– Ну, мля, художник… Ну, ты в натуре!.. Не, ну япона жеж мать, яманарот!.. Зёма, зыбай прикол! – показывает он рисунок корешам. Их ржание переходит в уханье наподобие совиного, следует ряд эмоционально окрашенных непарламентских фраз. И звучит неожиданный вердикт:
– Свободны, духи! Валите нафиг!
Не веря своему счастью, те, кого не успела задеть карающая длань хлебореза, поднимают с пола боя помятых товарищей и, подобно духам павших предков, безмолвно уводят их в сторону чистилища, роль которого играет солдатская курилка. А мне, в который раз, вспоминается выражение «волшебная сила искусства».
Специфический казарменный стиль общения побуждал впихнуть невпихуемое между строк, что я, согласно заданию замполита, совершил в батальонной стенгазете:
Кто сказал, что нету мату
места на войне?
В гуще боя мат солдату
надобен вдвойне.
«Ах, негоже материться!»,
квакнет чистоплюй.
В пасть ему, как говорится,
Пролетарский… хрен.
Испокон в искусстве мата
шарят стар и млад.
И вот тут у нас, ребята,
козырной расклад.
Как в Генштабе разузнают,
что я тут пишу,
враз поймут, что не канает
древнее у-шу,
что не надо делать ставку
на огонь и дым.
Автоматику – в отставку.
Словом победим!
Мы станем строгим матом
противника сшибать.
Полки без автоматов
научим воевать.
Огонь, передовая!
Орёт за строем строй.
Враг, уши затыкая,
оружие бросая,
и пятками сверкая,
бежит с войны долой.
Домой к себе вражина
примчится в мыле весь.
А там жена-жлобина
его мешалкой – тресь!
– Чего пришёл так рано?
Не сварен твой омар!
Не штопана нирвана!
Кошмар!
Кошмар!
Кошмар!
Заказчик, ожидавший иного, получил разрыв шаблона, и без того готового к уменьчтожению вследствие неумеренного
