тоже служил один, а теперь его что-то часто стали по телику показывать. Типа, певец. И что, мол, старшой бы этого не одобрил. Но, заметив, что шумевшие собутыльники замолчали и уставились на него в ожидании продолжения, Карбон скомандовал «Налить!», выпил залпом и перевёл разговор на другую тему.
Казалось, рифмовать он может в любом состоянии. Подключение к эгрегору владык Парнаса происходило, обычно, с помощью быстрого употребления алхимических сочетаний крепких напитков и несочетаемых с ними жидкостей. Архитектором горюче-смазочных смесей, облегчавших скольжение по струнам поэтической лиры, выступал, разумеется, Кот Зелёный.
У меня сохранилось несколько обрывков газет, служивших скатертями во время многочисленных застолий, на которых Карбон на удивление каллиграфическим почерком фиксировал некоторые свои импровизации.
Магия дверь отворяет
в серой бетонной стене.
Звёзды ночные мерцают
ярче дневных вдвойне.
На небесах икона —
круглая наша Луна.
И мне даже слышно с балкона,
как воет в ночи страна.
Однажды на одном из таких кусочков обнаружилось кое-что обо мне:
Бытийства суть познавши, Шахов
беспечней стал, чем Божья птаха.
Не пашет пахом, жном не жнёт,
насущь сама к нему плывёт.
И нету круче той насущи —
щербета слаще, каши гуще.
Как дым струится из лампады,
так жизнь идёт путём и ладом.
Тонкий стёб перемешивался с плотным табачным дымом, многодневным перегаром и тяжёлыми мыслями о скором финале. А в результате на краешке грязной газеты рождалось:
Такого пошиба и сорта «стихи»
и пишут лохи, и читают лохи.
А кто во Вселенной нисколько не лох,
так это Господь по фамилии Бог.
Откуда в нём всё это бралось, из каких потаённых источников черпал он вдохновение? Теперь уже никогда не узнаем.
Позже, когда дома у Карбона появился компьютер, сочинялась и музыка – с помощью соответствующей англоязычной программы, в которой наш фигурант ухитрился разобраться, не зная ни языка, ни нот. На выходе получился какой-то невообразимый электро-турбо-шансон с элементами блюза, цыганщины и бурятского горлового пения, спетый на жуткой помеси русского, английского и суржика.
Карбон записал пару десятков песен собственного сочинения, назвал всё это «Дебют дoлбoлюбa» и пригласил корешей с района к себе на хату, чтобы во время презентации чин-чинарём обмыть это дело. В итоге вся честная компания так налимонилась, что под звуки нового музыкального стиля пошла крушить мебель. А затем устроила дикие половецкие пляски вокруг костра, разожжённого прямо на полу из остатков карбоновского гарнитура. До приезда пожарных, милиции и скорой, вызванных перепуганными соседями, в огне
