время думаю о тебе.
На ее плечи был накинут белый больничный халат. Она подошла к койке, наклонилась и поцеловала в небритую, заросшую за неделю щеку молодого человека. После этого она присела на стул, стоящий рядом с койкой, и внимательно посмотрела на сына.
Том был без сознания. Он был подключен к различным аппаратам, постоянно жужжащим и пикающим. Женщина ничего не понимала в цифрах и диаграммах, мелькавших на мониторах. Из вены Тома торчал катетер для введения лекарства. Его лицо было спокойным, можно сказать, умиротворенным. Но его мать знала, что это лишь обманчивая маска.
– Я знаю, от чего ты бежал, Том, – обратилась к нему женщина. – И я знаю, что ты искал. Когда же ты поймешь: в том, что случилось с отцом, нет твоей вины. Ты был еще ребенком, совсем юным. Что ты мог сделать, мальчик 14 лет? Ничего, – женщина прижалась лицом к груди молодого человека. – Том, ты должен простить себя, иначе я тоже никогда не смогу простить себя.
Она тяжело вздохнула и смахнула слезу со щеки. Ей стоило огромных усилий, чтобы не расплакаться. Видеть, как твой ребенок, пусть уже выросший, мечется в этом мире и не может найти свое место, – тяжело. Но еще тяжелее видеть его лежащим на больничной койке. Разговаривать с ним, но не иметь возможности услышать ответ.
Как о многом она хотела сейчас спросить его! И про Кейт, и про его новую квартиру, про прошлогоднюю поездку в Перу, даже про его любимую музыку она была бы рада поговорить. Почему они перестали разговаривать?
Бесконечная работа, погоня за деньгами и впечатлениями, каждодневная рутина – все это вытеснило обычные человеческие разговоры между сыном и матерью.
Раньше Том все-все рассказывал. Шутили, что у него язык без костей, а рот никогда не закрывается. В детстве Том, когда что-то рассказывал, забывал делать другие дела. Бывало, придет со школы, начнет снимать свою школьную рубашку, стянет один рукав, да так и застынет в этой позе, потому что начал рассказывать о том, как сегодня учительница на доске написала неправильную дату. Или ест свою картошку на обед, ест-ест, а потом забывает донести вилку до рта, потому что рассказывает о том, как видел маленького котенка, который что-то рыл в земле в саду. Частенько мама подгоняла маленького Тома, а иногда и сердилась, даже повышала голос. Иначе он мог только болтать, а все дела стояли на месте.
Сейчас она отдала бы многое, лишь бы услышать от Тома хоть одно слово.
Дверь палаты открылась, и вошел высокий плечистый мужчина в белом халате. На его бейджике было написано «Доктор Эндрюс». Его лицо можно было назвать смуглым, или загоревшим, а крепкие сильные руки напоминали лапы медведя.
– Добрый день, Миссис Лаэр. Я надеялся увидеться с вами и поговорить.
– Здравствуйте, доктор Эндрюс. У Томаса есть какие-то улучшения?
– Пока нет, – ответил доктор. – Но его состояние стабильное, – поспешил добавить он, увидев отчаяние на лице женщины.
Доктор подошел ближе к кровати больного и взглянул тому в лицо. Выражение лица молодого человека
