письма приходят в срок, покупателей меньше не становится, а сосед заглядывает к нему чуть ли не каждый день.
Уже обдумывая свой план на день, старик надевал новый белый накрахмаленный фартук и подбирал новый галстук-бабочку. На миг его мысли заняло разнообразие галстуков и тяжкий выбор бабочки. Пройдясь взглядом по ящику, он остановился на синем в красный горошек галстуке-бабочке.
Он спустился по старой скрипучей лестнице, на которой вся былая краска потрескалась. Старик осторожно касался перил, чтобы чисто случайно одна из щепок не вонзилась ему в руку. А ведь раньше по ней бегали детишки, а Лили с гостиной кричала им прекратить беготню, а то кто-то может ушибиться. Они же, конечно, не слушали свою мать, пока не случалось того, о чем их предупреждали. Ступень скрипнула. Мужчина резко остановился. По телу прошла дрожь и похолодало. Воздух в лёгких будто сжался, когда до его уха донесся детские крики и визги.
Призраки прошлого нередко мучили старого пекаря особенно по утрам, особенно на этой лестнице. Грусть вновь захватила старика, но сдаваться он не желал. Мужчина взял себя в руки и продолжил спускаться по проклятой лестнице. С каждым скрипом до него доходили звуки былого счастья в этом доме. Несколькими годами ранее лестница скрипела иначе, добрее. А сейчас это напоминал скрежет острых когтей по школьной доске.
Наконец-то преодолев лестницу, он взял в руки трость, которую почему-то оставлял на втором этаже. То ли потому что так ему было удобнее, то ли потому что ступенька под его ногами может выломаться в прогнившем месте, то ли потому что ноги его держали на третьем этаже, а на втором он как по щелчку переключателя в голове начинал хромать на левую ногу. Ему было неприятно и болезненно подниматься по лестнице. Колени ныли, а руки тянулись к перилам, что являлось недопустимым. Где-то на середине пути он всегда осознавал свою ошибку: оставлять трость внизу, однако раз за разом он вновь повторял эту ошибку. С годами это превратилось в петлю.
Он оперся на трость с рукояткой в виде головы льва. Вещица была новой, одна из немногих, во всяком случае. Столь умелую работу с тростью проделал один из его соседей, плотник. Он был примерно того же возраста, что и пекарь. Это способствовало налаживанию отношений между двумя одинокими стариками. Эрнест, плотник, не раз предлагал старику сделать ремонт в доме. Однако, не желая что-либо менять в нем, пекарь держался за дом, как за золото. Всё старое в его жилище хранила память о родных, которые были далеко от него.
– Ну, и дурак, – говорил ему Эрнест каждый раз, когда они пили чай за небольшим столиком в пекарне.
– Почему же дурак?! Это нормально, когда человек не желает менять что-либо в доме, в своей жизни, – отвечал ему пекарь, оставаясь при своем и доказывая свою правоту.
– Да твой дом скоро развалиться, дружище. Почему ты этого не понимаешь? – ударил по столу Эрнест, оставив небольшую вмятину. Из фарфоровой чашки, оставшейся после смерти жены, пролился чай, а ваза с желтыми цветами чуть не опрокинулась, к счастью, пекарь успел
