может, в ней секрет? И слова особые у старожилов выпытывали: часом не ловись ли рыбка, большая и маленькая? И откуда берётся вся эта непрерывно вылавливаемая рыба, им невдомёк. Здешние рыбаки знай себе в усы посмеивались, даже совсем безусые мальчишки улыбались во весь рот. Они-то знали, что от озера Кривого под землёй труба тянется к соседнему озеру Песьянову, которое соединено с третьим озером, Травяным. Это оно только называется озером, а на деле – рыбзаводик маленький. Рыбу в этом озере разводят и потом она уже по широким трубам и в Песьяново, и в Кривое плывёт. А по-другому нельзя, если рыбу в одном озере разводить, ей там тесно будет, как же без простора расти. Вот и сделали сообщающиеся озёра всем на пользу. Рыбам в них просторно, озёра здоровы, не болеют, и рыбакам отрада. Ловят рыбку, кто на потеху, кто на похлёбку, и нахваливают. В Усть-Порозихе рыбачить даже самые малые дети умеют.
Вот, значит, стоит деревенька Усть-Порозиха. С одной стороны Кривое озеро деревеньку умывает, со второй и третьей – сосновый бор подпирает, а с четвёртой – чистое поле, пшеница колосится. Лес сосновый с лиственным колком чередуется-чередуется, будто полосами посажен, а потом и вовсе смешивается. И по смешанному лесу речка Порозиха течёт, к большому Чарышу торопится. Чарыш отнесёт её в Обь, а там они все вместе побегут и вольются в Карское море, которое впадает в океан. Но об этом Порозиха узнает только когда вырастет и до больших рек добежит, а в лесу она журчит себе тихонько, кувшинками приукрашивается, по берегам ежевикой обрастает, растёт понемногу вширь. На том краю леса, где Порозиха крюк делает, мост стоит деревянный, широкий, чтобы лошадь с телегой или машина могли проехать. Иначе в соседние деревеньки по другую сторону реки ходу нет, придётся в обход добираться, а кому ж охота круг немалый делать.
А лес – до небес, в нём в самый знойный день прохладно, в самый морозный тепло. Грибы, ягоды, травы целебные. Возле речки —ежевика, на полянках – земляника, у дороги – рябина, калина, черёмуха. Всё есть. И целое грибное царство – маслята, опята, грузди, подосиновики, подберёзовики, белые, сыроежки, лисички, волнушки. А кто разбирается, тот и других много грибов углядит, в кузовок соберёт и домой отнесёт. И травы там особые, пахучие и зовучие, на ветру колышутся, так и манят – подойди ко мне. Вот она я – пижма, жёлтенькие глазки, вот тысячелистник – белые цветочки, вот розовые гвоздички дикие, синие васильки, фиолетовая медуница. И пахнет прогретый солнцем воздух так, что голова кружится и на душе легко. И то сказать, травы ведь лекарственные, болезни лечат, уму-разуму учат.
Места там тихие, спокойные, и народ живёт степенный, делом занят. А дел в деревне хватает, всех и не переделаешь. Рыбалка, грибы, ягоды, травы, да осенью охота утиная и заготовка прутьев ивовых – корзины плести. Один только Егоркин папа, тогда ещё не Владимир Архипович, а Володька-Егоза, со своей деревенькой не в склад, не в лад жил. То есть с самой деревней мирно, а вот с людьми – не очень. Вечно с Володькой какие-то истории
