уловок, разбавленных мужской зрелостью и редкой привлекательностью, бросало в дрожь. На ходу я создала свой идеальный образ совершенного Марселя, в который медленно влюблялась. «Не ловушка ли это?» – думала я.
Он подошёл, надел брюки на всё ещё влажное тело и сел рядом. Я прикоснулась к его холодному плечу, и меня одолело безмолвие (так бывает, когда внезапно лишаешься чувств). Я вдруг поникла в тягостном раздумье, невольно глядя на него, но принуждённо улыбаясь.
– Почему ты улыбаешься? Что смешного?
– Я люблю наблюдать за тобой. Ты же за мной наблюдал.
На моих щеках появился румянец.
– Да, наблюдал.
– Ну вот, а теперь моя очередь.
После чего последовала короткая пауза, а затем он спросил:
– Когда ты уезжаешь?
– Послезавтра.
– А я завтра.
– Жаль, что так скоро.
Я опустила глаза, глубоко вздохнув, но он продолжал говорить:
– Знаешь, я так же, как и ты, люблю свободу. За неё ведь ничего не надо. Я уже давно это понял. Когда-то у меня была подруга, и я её любил. Мы были семь лет вместе, но она изменила мне с моим лучшим другом, и тогда я решил, что все девушки шлюхи.
Его откровенное признание поразило меня до глубины души. В его глазах блуждало равнодушие, а из груди так и лезла наглость, а ещё этот стальной неподвижный взгляд, от силы которого, казалось, у меня горит лицо как от пощёчины.
Между нами появилась пропасть. Он, наверное, учуял мою скованность, оттого и улыбнулся, чтобы бездна эта стала меньше. Теперь я смотрела на него недоверчиво.
– Ты заблуждаешься, если считаешь, что все девушки шлюхи, – произнесла я холодно.
– Неужели? Но только что ты была готова отдаться мне, а мы-то едва знакомы.
Он говорил так беззаботно, рассудительно, как будто проверял меня на прочность, и уже решил, что я легкодоступна и стереотип на диво подтвердился.
– Это другое дело.
Я думаю, что побледнела в ту секунду, потому что чувствовала, как отхлынула кровь от лица. Мне сделалось невыносимо жутко. С одной стороны, я ненавидела его за то, что он так бесцеремонно вёл себя со мной, а с другой стороны, он был прав, и я действительна была готова раздвинуть ноги перед первым встречным. Хотя во мне не таилась агрессия или злость, лишь недоумение и стыд.
– Вы расстались? – спросила я.
– С кем? С моей подругой? Да. Другого выхода не было.
Марсель ответил кратко. Наверно, знал, что даже еле заметная дрожь в его голосе спровоцирует во мне ни одно сомнение. Однако на этом он не закончил, ведь ему было что рассказать.
– Я быстро смирился с мыслью, что её больше нет, и жизнь наполнилась новым смыслом. Она благодарила меня будто бы за то, что я избавился от непосильной ноши и, наконец, легко вздохнул. Теперь я называю себя хищником, и девушкам это нравится, а мне по душе давать им то, о чём сама их суть так просит. И делаю я это с удовольствием.
– И о чём же просит их
