style="font-size:15px;"> Глава 3
На палубу вышел
«Это что такое? Бунт на корабле?»
Прошел почти год.
От наших попыток нищенствовать на богатых дачах осталась лишь фраза, которую Остап часто повторял как, заклинание:
«И ключ от квартиры, где деньги лежат»
Остап заметно окреп, начитался романтических пьянящих книжек, преуспел в арифметике, щелкая задачки сугубо на меркантильные темы: ты – мне, я – тебе.
Смилостивившийся янычар поощрял энтузиазм приготовишки энными сумами.
Но, как говорится, – аппетит приходит во время еды.
Росли мы.
Росла и первая, но, увы, не последняя русская революция.
Кто-то митинговал, а кто-то разгонял митинги.
Кто-то бастовал, а кто-то клеймил бастовавших последними словами.
Нам же с Остапом не хотелось ни свободы, ни равенства, ни братства.
По весне мы с ним шибко загрустили, узрев финансовую пропасть, неумолимо развергающуюся перед нами. Надо было во чтобы то ни стало удержаться хотя бы на краю.
Тогда, отчаявшись, мы решили принять участие – в еврейском погроме, конечно, не на главных ролях, и даже не статистами, а с расчетом культурно и аккуратненько поживиться в панике, суматохе и оре.
Долго ждать не пришлось.
Вскоре православные крестовым ходом отправились бомбить соседнюю с нашей улицу.
Впереди чинно шествовали ряхи с хоругвями.
За ними выступали дюжие мордовороты с кувалдами и ломами на крутых плечах.
За мордоворотами семенили улыбальники приказчиков.
А далеее тянулись обывательские физии.
Мы с Остапом пристроились в самый конец возбужденной от близости цели процессии.
Но Остапу было скучно и невыносимо на галерке, и его понесло в партер за волнующими подробностями.
Я же из врожденной робости и такта, данного мне строгим воспитанием, побоялся втискиваться в мат, рев и гомон.
И тут Остап, заметив, что я замялся, вдруг заорал по привычке: «Эй, ты Остен-Бакен! Давай сюда!»
Мат мгновенно смолк.
– Не дождешься! – крикнул я опрометчиво ему в ответ.
Процессия судорожно замерла, а потом медленно и неумолимо, громыхая подкованными сапогами, начала разворачивать в мою сторону недоуменные физии, ощерившиеся улыбальники, счастливые мордовороты и помрачневшие ряхи.
Я оцепенел, как откормленный розовый поросеночек перед изголодавшимся волком.
Но тут Остап, опережая всех, схватил меня за руку и потащил на буксире в бешеном темпе к ближайшим с открытой калиткой воротам.
– Держи жидовских выблядков!
– Бей пархатых!
– Ату-ату!
Неслось нам в спины.
Я успел оглянуться.
Процессия, превратившись в озверелую толпу, отдалась упоению погони.
О,
