style="font-size:15px;"> – Это я, ваша соседка сверху – Амалия!
Дверь распахнула бабуська в застиранном переднике и съехавшей на ухо косынке.
– Баба Света, можно мне от вас позвонить? У нас что-то с телефоном случилось, – попросила Амалия.
– Да, чиво ты меня все «бабкой» называешь? – удивилась соседка и посторонилась. – Я ж не старая еще, просто лицо такое – кожа обвисла. Вот, ежели, как я, лопатой будешь махать с утра до ночи, не дай Боже доча…
– Я позвонить… – напомнила Амалия.
– О-хо-ох… да еще принесла нелегкая этого черта, теперь тасчить его на диван-то… Тяжелый ведь гад, – жаловалась женщина, указывая мозолистой рукой куда-то в вглубь квартиры.
Амалия топталась в тесной, заваленной разным хламом, прихожей. Света же, продолжала делиться тяготами:
– Дворник наш, – объясняла она, опять махнув в том же направлении, – как проиграецца в карты – так нажрецца, а как нажреца – так на полу валяется, после того, как на ковер прорыгаецца.
И подумав добавила:
– А, и хорошо, что валяется. Ежели б на ногах стоял – уже б руки распускать начал. Петрови-и-ич! – позвала она, и не дождавшись ответа, ушла в комнату, оставив Амалию одну.
– Пинаю его ботинком, пинаю, – удивлялась она, вернувшись через пару минут, – а он молчит! Может, сдох уже? Жалко было бы. Какой-никакой, а все ж мужчина.
Глава 7
Он любовался ей уже полчаса. Его мечта возлежала в шезлонге на заднем дворе шикарного особняка и загорала, прикрыв глаза солнцезащитными очками с дымчатыми стеклами. Темный, купальник, подчеркивал совершенство ее тела и невероятную, доступную лишь благородному сословию, манящую белизну кожи.
– Богиня, богиня, – шептал он не в силах оторваться от чудесного зрелища.
Как долго ждал, как искал он ее в безликой и бессмысленной толпе серых, рожденных по недомыслию людей.
Сегодня тоже пришлось довольно долго ждать. Он занял свой наблюдательный пост еще в предрассветных сумерках. Солнце давно поднялось в зенит, а возлюбленная появилась только сейчас. Ничего. Он умеет ждать. Он готов ждать ее всю свою жизнь.
Человек таился среди деревьев, наблюдая, как вздымается от легкого дыхания грудь девушки, как ветер ласкает локоны дивных каштановых волос. Как ревновал он к этому ветру, осмелившемуся гладить это совершенное тело. Как смеет ветер дотрагиваться до той, что предназначена лишь ему одному самой Вселенной еще до создания мира?
– Моя Богиня, – повторял он, беззвучно шевеля губами, и улыбался, думая о том, что когда-нибудь, а возможно уже очень скоро, ему больше не придется прятаться среди деревьев и украдкой наблюдать. Делить с теми, кто недостоин прикасаться к ней своими оскверняющими взглядами и дышать с ней одним воздухом.
– Если ты не уйдешь с этого жуткого солнцепека – непременно обгоришь, это я тебе как косметолог авторитетно заявляю, –
