занялся бумагами.
«Я инженер, черт возьми. Если бы я хотел тратить свободное время на официальную волокиту или на суды, то стал бы юристом. Или маньяком-убийцей», – мрачно думал он.
Он уже жалел, что взялся за эту работу. Он отличный специалист по энергетике. Доказательством служило то, что он стал самым молодым главным инженером Пенсильванского завода Эдисона. И заставил Милфордовский ядерный комплекс функционировать с максимальной эффективностью и при рекордном для страны уровне безопасности. Правда, Барри стремился получить нынешнюю должность. Он хотел, чтобы ему поручили «Сан-Хоакин» и мечтал лично запустить его – четыре тысячи мегаватт чистой электроэнергии, когда проект будет завершен. Но ему пришлось давать постоянные объяснения, а не строить и запускать. Он умел обращаться с техникой и знал, как держать себя со строителями, монтажниками силовых линий и электриками. Его энтузиазм относительно всего, связанного с ядерной энергетикой, передавался тем, с кем он общался.
«И что в итоге? Теперь я заделался бюрократом», – посетовал он.
Вошла Долорес с самыми важными и срочными документами, требовавшими ответа. Все они относились к пиару и исходили от достаточно высокопоставленных людей, чтобы отрывать от работы главного инженера.
Барри взглянул на кипу бумаг и памятных записок, положенных Долорес в ячейку для входящей документации.
– Смотри-ка, сколько дряни, – пробурчал он. – И ведь каждая бумажка здесь – от политиков.
Долорес подмигнула.
– Бастрадам нон уступатур.
Барри подмигнул в ответ.
– Это не так-то просто. Пообедаем?
– Конечно.
В ее быстрой улыбке промелькнуло недвусмысленное обещание. Барри охватило возбуждение. Надо же, а Прайс спит со своей секретаршей!
«Полагаю, – подумал он, – если бы об интрижке прознали в департаменте, они бы ее не одобрили. Ну и наплевать».
Внезапно он понял, что наступила тишина: здание должно было гудеть от слабой вибрации турбин – ощущение, порождаемое мегаваттами, вливающимися в сеть, питающими Лос-Анджелес и его промышленность – но ничего такого не было. Внизу прямоугольного здания размещались турбины: замечательные машины, венец человеческой изобретательности, чудо инженерии, весящее сотни тонн и сбалансированное до микрограммов, способное вращаться с фантастической скоростью без намека на вибрацию…
Почему люди никак не могут осознать этого? Почему не всем дано понять красоту машин? Их великолепие?
– Выше нас работают бригады, – сказала Долорес, читая его мысли. – Может, нам позволят закончить.
– Вот так новость! – воскликнул Барри. – Нет, пожалуй, не надо. Чем меньше о нас сообщают, тем лучше для нас. Сумасшествие какое-то.
Долорес кивнула и направилась к окну. Взгляд ее перенесся через долину Сан-Хоакин к горной цепи Темблор Рейндж
