останавливается мистер Копетти в сине-серой униформе:
– День добрый, Эмми. Возьмешь почту сейчас или лучше опустить в ящик?
Я трусцой подбегаю к нему:
– А что там у нас сегодня интересного?
Мистер Копетти хмыкает и, порывшись в холщовой сумке, передает мне стопку бумаг с ярким глянцевым флайером, который обхватывает ее, как лепешка тако.
– Как раз то, чего мне не хватало. – Я мельком просматриваю почту. – Заявки на кредитные карточки и скидочные купоны из «Кей фуд», которыми я постоянно забываю воспользоваться.
Почтальон улыбается и поднимает руку:
– Хорошего дня, Эмми.
– И вам тоже, мистер Копетти.
Я подхожу к дому, выкрашенному в бежевый цвет, и поднимаюсь на крыльцо. Патриция Чофи громко распевает арию из «Травиаты». Сквозь стеклянную дверь видно, что, несмотря на то что CD-плеер девяностых – самая новая вещь в парикмахерской – включен на полную катушку, дядя Дольфи крепко спит в одном из кресел, предназначенных для клиентов. Но вот странное дело: его всегда мгновенно будит звон дверного колокольчика. Я тяну за ручку. Дядя, как я и ожидала, встряхивается, вытирает слюну с подбородка и поправляет очки.
– Эмилия! – В его голосе столько радости; можно подумать, что мы не виделись несколько недель.
Мой дядюшка не красавец, но очень милый: у него пушистые седые кудри, а щеки такие, словно ему только что вырвали все зубы мудрости. Как правило, он облачен в темный парикмахерский халат с тремя зажимами на правом отвороте воротника и с вышитым именем Дольфи на кармане.
– Привет, дядя Дольфи! – громко, чтобы перекричать оперную певицу, здороваюсь я.
Строго говоря, младший брат бабушки Розы приходится мне двоюродным дедом, но в семействе Фонтана не любят все усложнять, когда речь идет о родственных связях.
Я протягиваю пакет:
– Сегодня – фисташковое печенье и ломтик панфорте.
– Grazie[5].
Дядя берет у меня пакет, и в этот момент его слегка пошатывает, но я делаю вид, будто не замечаю этого. Дольфи семьдесят восемь, но он все еще гордый мужчина.
– Нож принести? – спрашивает он.
– Нет, спасибо, это все тебе, – как всегда, отвечаю я.
Дядя подходит к установленному на зеркале плееру и рукой в старческих пигментных пятнах убавляет звук. Ария стихает. Я, оставив свою почту у кассы, подхожу к старенькому столику, заваленному журналами и рекламными буклетами, и делаю себе чашку кофе со сливками.
Мы с дядей садимся в стоящие рядом пустые кресла. Пока Дольфи лакомится десертом, его очки в прямоугольной металлической оправе постепенно сползают на кончик носа. У меня точно такие же очки, только у дяди они в два раза больше.
– Тяжелый выдался денек? – спрашиваю я.
– Sì, – отвечает
Спасибо
