той стороны на меня смотрела юная, лет семнадцати чеченка, если не небесной, то явно неземной красоты. Очи жгучие и прекрасные – это про нее. Мгновение не надо было просить, оно остановилось само собой и, кажется, застыло навечно. Сомлевший до немоты, обалдевший от восторга я стоял под рваным балдахином, потеряв дар речи, словно меня поразил гром или столбняк. Невозможно было определить – то ли девушка, то ли виденье. Я б, наверное, так и остался торчать на одном месте до второго пришествия, если бы видение ласково не улыбнулось, показав ряд красивых, идеальной белизны зубов, и не спросило: «Что вас интересует?».
Муфида, так ее звали, торговала печатной продукцией, коей в ее родном Грозном в те апрельские дни 1996 года было, как сказал мой попутчик – журналист военной газеты из Ростова-на-Дону, как у дурака махорки. Газетки небольшого формата, исламистские брошюры, дудаевские листовки, прокламации, рекламные буклеты, цветные календари и открытки на любой вкус очаровательная Муфида предлагала со скидкой «по такому случаю». А случай был не ординарный. В тот день хоронили Джохара Дудаева. Неподалеку, в доме №1 по улице Шекспира, откуда я двигался в сторону гостиницы под названием «Ноев ковчег» для журналистов, с утра шли поминки.
Гамлетовское «быть или не быть» на тот момент теряло исконный смысл и актуальность. Для многих, в том числе и для юной феи из ларька, наступил момент истины. Когда я, наконец, пришел в себя, и мы разговорились, «шамаханская царица» вдруг с ужасом узнала, что я некрещеный. Тут она, явно жалея странствующего рыцаря и сочувствуя ему всем сердцем, тихо сказала: «Как же вам трудно». Больше я ее никогда не встречал хотя по делам службы и бывал еще в Грозном не однажды. Но до сих пор помню эту вещунью, красивейшую из женщин, что встречались мне на жизненном пути. Более того, чуть не каждый день убеждаюсь в истине ее пророческих слов. Буквально на собственной шкуре.
Настоятель церкви Илии Пророка в Черкизове отец Николай, с которым мы встречались не у алтаря, а что называется, в миру – на улице, в магазине, на стадионе «Локомотив», как-то сказал мне:
– Не мучь и терзай себя на сей счет, а то душу изведешь. Живи по совести, Господь управит.
Ну я и стараюсь. Только опять всё не слава богу, порой совесть так начнет скрести, так мучить, хоть в петлю. Знать, не чиста. А в чем вина, не могу понять. Может, стыдно, что в Бога не верил, что не совсем верю теперь? Но это даже не по Есенину. Просто, нельзя без исповедальной беседы, невозможно разобрать, что грех, а что добро. Церковь Илии Пророка хорошо видна из окна моего дома, и одним своим видом, неописуемой красотой радует глаз, дает успокоение. Последний раз я был у отца Николая накануне Дня Победы. Он рассказал мне, как в начале войны большой церковный колокол сняли со звонницы и отправили на переплавку. Цветной металл нужен был фронту, и многие храмы на Руси отдали своих «глашатаев», чтобы отлить из них пушки снаряды и патроны, которые разили врага.
– Так что, голос нашей церкви
