метнув взгляд на насупившуюся Пуговку, – Умолкаю! Давайте, только уже двигать отсюда!
Первыми с могильного холмика спустились Споменка и Ингрид. За ними, обгоняя их, сиганула фарфоровая Мурочка. Затем Жужа и Зюка. Ветер корявыми пальцами проникал под одежду, вплетался в волосы паричков. От одного вида этого постоянного движения казалось, что холод пробирает до костей.
«До несуществующих костей!» – отметила про себя Рок-н-Ролл Мама и поежилась.
– Может, найдем себе новую хозяйку! – грустно, выдохнула Мишель, – Такую же, только живую!
– Что ты говоришь?! – брови Жануарии вздернулись от негодования, – Нельзя так говорить! Она же и сейчас слышит нас! – и, чуть тише добавила, – И любит!
– Да? – искренне удивилась Пуговка, с сомнением покосилась под ноги.
– У людей есть Бог. Он забирает их в рай. Такие вещи я знаю верно, – авторитетно заявила Рок-н-Ролл Мама.
– Бог? – Пуговка, сдвинув редкие бровки, недоуменно посмотрела на Жануарию, снова под ноги.
– Хорошо им, людям! – вздохнула Маргоша.
– А мы тоже к ней попадем? – поинтересовалась Мурочка – спуск пришелся ей по душе, и она снова вскарабкалась вверх.
– Ох, детки!.. – Жануария лишь печально посмотрела куда-то вдаль.
*****
Как дети, обнаружившие годный для катания заснеженный холм, они по очереди съезжали с земляной горки.
Жануария, плюхнувшись оземь, вспомнила детей их хранителей. В этих землях настоящая зима – истинная редкость, и коли уж случалось, что снег был дарован тутошним жителям на день-другой, дар всегда оценивался по достоинству – люд, и стар, и млад – высыпал на улицу с санками и без.
Ох, дети! Когда же это было? Куда все ушло? Мариса, дочь Алисы, сама стала хранителем. У нее даже в шесть лет была своя Пуговка.
«А ведь сегодня могли бы быть у нее!» – с тоской подумала она.
Валентин – она так любила этого симпатичного парня с пушком над верхней губой, носом с горбинкой, не осознавая, воспринимала его, как собственного сына.
У них у обоих теперь взрослые дети, и как же странен ток времени, меняющий все, как в замкнутой лавовой лампе! Сколько лет ушло? Куда?
– Малыш, идем! – неожиданно позвала Зюка.
Жануария посмотрела вверх. Олененок, не считая жирного котяры остался один. Он стоял, и просто разглядывал их.
– Эй, малыш! Давай, – поманила его Черная Рок-н-Ролл Мама, – не бойся!
Но он не шелохнулся. Пластиковые волосы пластикового альбиноса подрагивали на ветру. Он несколько мгновений глядел на подруг, причем Жануария могла поклясться – глядел так, будто видит их впервые, потом перевел взгляд чуть выше, куда-то в небо.
– Ну же, Малыш! – нервно, и, даже как-то жалобно, позвала его Ингрид, – Давай, уже не смешно!
– Малыш, ты меня волнуешь! – закатила глаза Зюка, – Какой он малыш?
– Олененок! –
