сутками гуляла вокруг дворца и находила лазейки, чтобы проникнуть внутрь и присоединиться к экскурсии, а потом незаметно смыться. Я слушала историю любви хана Гирея к Деляре раз за разом, и не могла наслушаться, такой волшебной она мне казалась. Я словно слышала смех наложниц гарема, топот копыт ханской конницы, крики соколов. Я закрывала глаза здесь, а открывала их в пятнадцатом веке и видела их всех наяву. А потом я сочиняла свои истории и рассказывала их куклам, писала в тетрадку. Я думала, что вот я вырасту, и стану известной писательницей – как сам Пушкин.
Костик посмотрел ей в лицо, но увидел только вуальку. Снова его посетила мимолётная мысль, но в этот раз он её поймал. Госпожа Альфия, может, и не помнила ханов, но она точно была частью их истории, носителем древней крымско-татарской культуры и мировых любовных легенд. Это было необъяснимо, но явственно ощутимо, несмотря на трость, вуальку, высокие шпильки и узкую юбку. Она на самом деле творила – плела замечательные истории и выпускала их в мир, создала легенду и про саму себя – госпожу Альфию – госпожу любовного жанра.
– Как срезанная роза, – пробормотал Костик, – миг – и пшик. Или вечность…
От дворца они поднялись вверх по боковой мраморной лестнице, уходящей за пределы посольского двора, и обнаружили там на гранитном постаменте танк и вечный огонь в чёрной гранитной звезде, и стелу в память о жертвах фашизма.
Это соседство древней и современной истории поразило Костика. Там любовь к женщине, здесь любовь к Родине. А всё проходит через сердце…
В Свято Успенском мужском монастыре их застал сильный дождь.
– Ну, я ни в бога, ни в чёрта давно не верю, но этот монастырь – часть местной истории, так что давай зайдём, – предложила писательница.
И они сходили в монастырь, в церковь, вырубленную в скале, где набожный Костик поставил свечу за здравие матери и за упокой души отца.
– А я вот слышал, – вкрадчиво сказал он, – что за монастырём ещё есть древний пещерный город Чуфут-Кале.
– Есть, – кивнула головой госпожа Альфия.
– Пойдём?
– Вы в эйфории, молодой человек. Окститесь.
Она притопнула своими каблуками. Костик загрустил, но упёрся.
– Там горы.
– Умный в горы не пойдёт. Впрочем, здесь от монастыря – пара километров. Для списанного спортсмена – не расстояние. А я у Пушкина посижу. Недолго.
– А Пушкин – это?
– Кафе напротив ханского дворца. Претендует на то, что сам Александр Сергеевич там чаёвничал. Пару часов посижу, помечтаю. Успеешь?
Костик кивнул и сразу потопал в горы за монастырём, а госпожа Альфия стала осторожно спускаться по мокрому асфальту обратно в старый Бахчисарай…
– И как оно? – едко спросила она его спустя два с половиной часа, когда он, хлюпая водой в кроссовках, вошёл в кафе и тяжело опустился на кожаный диван.
