от маяка по побережью. Нил всмотрелся в изображение и, прижав фотографию к груди, горько всхлипнул. Владо крепко обнял друга.
– Почему? Почему я не поверил ему? – шептал Нил, содрогаясь от рыданий. Владо не знал, что на это ответить. Это был первый раз, когда он видел Нила плачущим.
Вслед за Нилом из городка уехал и сам Владо. Во время очередного визита домой, через пару лет после похорон, он неожиданно спросил маму:
– Ты помнишь Кнесевичей?
Мать пожала плечами.
– Конечно, мы вместе учились с Ароном и его братом Марко.
– Братом? – удивился Владо.
– Да. У Арона был старший брат, но он погиб, едва ему исполнилось восемнадцать, – мать задумалась и покачала головой. – Его тела так и не нашли. Бедный Арон. Такая трагичная судьба.
Владо не мог отделаться от чувства, что Арон знал о причинах смерти Златана и, наведя справки, узнал, что не только у Арона погиб старший брат, но и у его отца, Петера Кнесевича. «Словно семейное проклятье лежит на них», – подумал тогда Владо.
– Ну, кажется, приехали, – прервал Нил раздумья друга.
Владо улыбнулся, отгоняя тягостные мысли. – Кстати, Нил, забыл спросить, у вас с Софи есть дети?
– Нет. И, надеюсь, не появятся, – Нил усмехнулся и покачал головой.
Владо немного удивился, но виду не подал. Они крепко обнялись на прощанье, прежде чем Нил зашёл в автобус, чтоб ехать дальше.
«Храни тебя Господь, дорогой друг, – с грустью думал Но́вак. – Храни тебя Господь».
В просторном полутёмном кабинете, обшитом красным деревом, мужчина средних лет, плотного телосложения, сидел в кресле и размышлял. Прямо напротив него на стене висел портрет его предполагаемого прапрапрадеда Марино Реверы. Мужчина на портрете стоял на фоне верфи, где строился его первый английский торговый корабль. Марино был одет в белоснежную рубашку, чёрные брюки и длинный сюртук, а из кармана двубортного серого жилета тянулась золотая цепочка карманных часов. Лицо слегка скрывала черная фетровая шляпа. Он грозно взирал с портрета на всех входивших. Внизу рамки красовалась позолоченная табличка: «1848 г. Саутгемптон. Марино Ревера на строительстве “Бури”».
В дверь постучали.
– Господин Ревера, я могу войти? – в кабинет заглянул долговязый молодой блондин в очках. В руках он держал электронный ежедневник.
– Проходи, Джардини, – велел он своему личному помощнику, – слушаю.
Сверившись с ежедневником, Джардини посмотрел на работодателя:
– Вы просили сообщить, если что-то изменится. Нил Кнесевич покинул Рим и отправился домой.
– Хмм… – протянул Ревера. – А его жена?
– Она осталась. Занята на выходные в римском офисе.
Ма́ро Ревера кивнул и, потянувшись к хьюмидору, вытащил свою любимую кубинскую
