был удивлён. Тут не было никакой истории. Только небо и волны. Только две стихии, сливающиеся в одно целое.
– Удивительно, правда? – теперь она стояла чуть поодаль. И если в прошлый раз всё вышло совершенно случайно, но так естественно, то вот сейчас подойти и обнять её, было бы неловко. – Я бывала тут в разное время. Если прийти к самому открытию, то кажется, будто ты встречаешь рассвет, стоишь на высоком утёсе, и смотришь, как медленно из-за горизонта выплывет солнце. И волны, окрашиваясь в розоватые утренние полутона, чуть быстрее накатывают на берег. А вот сейчас наступит закат. И мы проводим этот чудесный день. И вся эта пена, и белые барашки, и низкие облака…
– Ты неисправимый романтик, – Березин снова подошёл к ней настолько близко, насколько это было возможно, но не касался её руками. – Или же у тебя богатая фантазия, которая и меня заставляет поверить, что… да, волны меняют свой цвет.
– Это всё особое освещение, – Варя улыбнулась и задрала голову, – видите? Прозрачный купол? Это он творит чудеса. Ну а вы? Нашли свою картину?
– Как ни странно, да. – Варя выжидающе смотрела на него, ожидая продолжения. – Всё-таки, Левитан. «У омута». Там так тихо, так спокойно. Хочется оставить всю эту ненужную суету, городской ритм, скинуть обувь, пройтись, босиком, по шатким брёвнам и сесть, опустив ноги в прохладную воду. Пошла бы со мной?
Серый омут её глаз затягивал, пленял. А её слова, они вселили в сердце надежду. Одно короткое и ёмкое.
– Да.
Из прохлады выставочных залов они вышли в прогретый июльским солнцем вечер. Прогулялись по небольшому уютному скверику вокруг здания, стараясь разрядить неловкую тишину пустой болтовнёй о розах, что росли на клумбах, о птицах, ищущих пропитание в траве под высокими деревьями. Но дольше время было оттягивать нельзя. Следовало либо попрощаться, либо…
А вот что «либо», не знал, точнее, боялся выразить каждый из них.
Варя повернулась к Березину и, вцепившись обеими руками в ремешок сумочки, перевела дыхание и тихо улыбнулась:
– Ну, мне…
Но Александр Сергеевич ей закончить не позволил. Знал, что она собирается сказать и перебил. Нарочно тряхнул рукой, давая часам сползти на запястье:
– Вот это да. Я и не думал, что наслаждаться искусством можно столько времени. Мы с тобой тут больше четырёх часов. Проголодалась?
– Нет, – правильнее всего сейчас было уйти, но так не хотелось. – Но от чашки зелёного чая я бы не отказалась.
– Тогда, в ресторан?
– Александр Сергеевич, – Варя отвела взгляд, пытаясь подавить вздох, – уже поздно.
– Возможно, поздно для Воробьёвых гор, или для Сокольников. Но в самый раз для парка Горького.
– Может, просто прогуляемся? По Набережной?
– По Третьяковскому мосту? – Березин усмехнулся. – До деревьев любви?
– Ой, я вовсе…
И как теперь выпутаться и объяснить, что не эти злосчастные
