когда я перевожу взгляд с отца на место на тротуаре, с которого он не сводит глаз, я вижу тебя. Отец крутит ключи на пальце и выглядит так, словно не может решить, в какую сторону ему идти. В ту же секунду я сбегаю по ступеням крыльца и оказываюсь во дворе. Я хотела бы, чтобы между вами оказалась толпа, численностью со все население нашего города, но здесь только я, а я всего лишь воздух.
Отец делает шаг в твою сторону.
– Ты друг Элли, да ведь?
Его походка ленивая, а голос негромкий.
Август, ты стоишь на тротуаре, порывисто дышишь, твоя грудь поднимается и опускается, пока ты сжимаешь и разжимаешь кулаки.
– Да, – говоришь ты тихо. А потом громче: – Да, я ее друг.
Отец кивает, у него мрачное лицо. Обеспокоенное. Я сглатываю. Это похоже на ловушку.
– Мне жаль, парень. Это стало ударом для всех нас. Ты бы видел мать Элли. Бедняжка, она совсем раздавлена.
Поначалу ты ничего не отвечаешь. А потом осторожно говоришь:
– Я соболезную вашей утрате, мистер Уокер.
Отец снова кивает, медленно и серьезно. Его волосы зализаны назад и лоснятся от пота. У него мощная челюсть, кривой нос и темные, как ночное небо, глаза. Раньше я боялась темноты, потому что мне казалось, что я могу увидеть в ней его глаза.
По словам местных женщин, раньше отец был очень хорош собой. Он был очарователен. Он улыбался, подмигивал, и никто не мог устоять перед его чарами, его ложью. Никто не знал, что происходило в нашем доме на Сансет-стрит.
Никто не мог поверить, что человек, который всю свою жизнь проработал строителем, приходил домой и все ломал. Но так и было. И делал он это с улыбкой на лице.
Отец выглядит так, словно он вот-вот повернется к дому, но вдруг делает шаг к Августу, как будто что-то вспомнив.
– Она гуляла с тобой, так? Позавчера ночью? За пару дней до того, как это случилось?
Я моргаю. Мы гуляли вместе? Недавно? Меня разрывает от непонимания. Я даже не могу вспомнить, что было два дня назад.
Ты выглядишь напуганным. Смущенным. Переминаешься с ноги на ногу.
– А, ну, может, это был и не ты. Она вернулась домой и выплакала все глаза. Бедняжка. Некоторые просто так устроены, знаешь.
Отец вздохнул.
– Хмм, интересно, а что, если…
Но потом он махнул рукой, как будто пришедшая ему в голову идея была вздорной, и развернулся к дому.
– Что, интересно? – Ты делаешь шаг вперед, внезапно насторожившись.
– Ой, ну знаешь. Интересно, а что, если произошедшее той ночью заставило ее…
Отец замолчал. Ему не нужно заканчивать это предложение. Твое смятение говорит само за себя. Я была с тобой. Это написано у тебя на лице, но я этого не помню.
– Видимо, мы никогда не узнаем, – говорит отец, отворачиваясь.
Краешек его губы изгибается в жестокой усмешке. Я единственная, кто это видит.
Мой отец может причинить боль, не
